Вверх тормашками в наоборот

  У всех была хоть какая-то речь. Пусть несовершенная, бедная, обезличенная... Хотя нет, о такой она не мечтала. В последнее время грезилось о красивой прохладной реке - свободной, широкой, стремительной. Вот так она хотела говорить сейчас, но не верила, что это возможно...

  После плошки с краской она думала, что Иранна насядет и будет требовать повторения, замучает вопросами на уроках, станет жесткой и властной, какой она бывала с другими, как только видела, что зацепила и "процесс пошёл": муйба любила добиваться результата.

  С ней она вела себя иначе. Сразу это обрадовало: не нужно сжиматься и ожидать краха, что не получится. Чуть позже пришло разочарование: неужели она настолько никчемна, что не надо даже пытаться вытянуть из неё хоть что-то?.. А потом стало не до самокопаний и поедания собственных внутренностей.

  Жерель - прохладное, спокойное, магическое слово. Бездонное, как золотые разводы, острое, как вертикальный зрачок дракона. Спокойствие - вот что ощутила она, заглянув внутрь идеального круга в саду. Будто что-то перемешало всё внутри огромным кулаком пекаря. Вот только что была квашня, бурление, лишние пузырьки, а сейчас стало тестом - мягким, податливым, но не до конца вымешанным.

  Ей нужны были руки: твёрдые, уверенные, властные. Требовались костяшки пальцев, пока ещё оставляющие вмятины, но успешно убирающие всё неважное, неглавное, пустое, бесполезное, вредное. Она знала: настанет момент, когда не останется вмятин: тесто её души станет эластичным, упругим, настоящим. И тогда она сможет испечь душистый хлеб, который станет сутью, заменит ложное на истинное, откроет дверь, за которой - свет.

  Она не перестала бояться, пугаться, но чувствовала, как просыпается, хоть и нехотя, уверенность. Она впервые в жизни солгала, выгораживая Дару. Соврала и не почувствовала вины, Каждый день делала какие-то крохотные шажочки, что позволяли оживать, распрямлять плечи и наконец-то поднимать глаза к солнцу...

  Жерель не давала ей силу, могущество, всплеск. Жерель дарила возможность убрать ненужное, избавиться от хлама, расставить на внутренних полочках диковинные баночки, скляночки, снадобья, без которых не будет Милы - той самой, но другой. Новой Милы, которая сможет не бояться, не оглядываться, ожидая удара или боли.

  Новой Миле хотелось попросить у Иранны новую плошку с тем самым особым составом, расспросить, что там намешано, и попробовать заново создать радужную краску. Шкура получилась необычной, будто радужные разводы впитались и мягко засветились изнутри. Интересно, что пошьётся из неё и для кого?

  Новая Мила перестала думать, что Ираннины уроки не оставляют следа: всё стало интересным и со временем - она знала - найдёт применение. Оказалось, она многое помнит - знания приходят изнутри, выныривают и удивляют.

  У прошлой Милы никогда не рождались вопросы, а сейчас ей хотелось задавать их бесконечно, но косный язык и запинания на звуках не давали сделать этого. Зато она могла наблюдать, учиться новому и получать ответы, когда рядом находилась Дара. Слова так и сыпались из неё: любопытные, задорные, смешные. Иногда резковатые, но всегда образные. А ещё она вечно что-то придумывала, находила занятия себе и окружающим, командовала легко и по-хозяйски. Никому в голову не приходило ослушаться или махнуть рукой.

  Они с Гелланом чем-то неуловимо походили друг на друга. Внутренней уверенностью, наверное. Так-то разные... Но вот в этом умении управлять без оглядки и сомнений прорезалось в них что-то такое, что даже лица делало похожими... Будто не она, Мила, а Дара - его сестра... Не было зависти, а только восхищение: хотелось быть такой же раскованной, искристой, быстрой на дела и слова.

  Делать украшения из мимей не догадался бы никто. И не потому, что мимеины семена никому не встречались раньше. На Зеоссе полно чудесных растений и без мимей. Не носят женщины украшений - и ладно, все к этому привыкли. Оказывается, разрушать барьеры - легко. Куда легче, чем заговорить гладко, без заикания...

  Браслет из семян мимеи холодил запястье, льнул к коже, будто всю жизнь она носила его на руке... Украдкой любовалась, гордилась, радовалась. Неожиданный подарок, не очень часто выпадающий на её долю.

  Она понимала, почему все завидуют. Надень браслет Дара кому-то другому, она, наверное, тоже завидовала бы тихой тоской несчастного писклика. Она понимала, почему девчонки и меданы кинулись плести браслетики и бусы с такой жадностью и энтузиазмом. Наконец-то и у них может быть что-то блестящее, красивое, необычное. А не только крохотные амулетики на шее, вырезанные из корней исчезнувших будов и бережно передаваемые из поколения в поколение.

  Ей хотелось рассказать, что здесь и растения часто похожи на драгоценные камни: мешают силе, глушат способности... И что семена мимей - счастливое исключение. Как и слёзы эхоний, которые не принято носить женщинам...