Вверх тормашками в наоборот

  - Да прям. Она небось уже увидела всё в своём ведьмином шаре и сидит, ломая брови в недоумении, почему мы ещё живы.

  Тихий шорох и неслышные шаги. Он оборачивается резко, держа меч обеими руками.

  - Так-так-так... Геллан готов спасать мир? И, как всегда, слышит лучше всех.

  - Ты напугала меня, Келл, - Геллан опускает меч.

  - Но не застала врасплох, - улыбается женщина.

  Высокая, статная, плавная. Ни одного острого угла, и ничуть не изменилась.

  Дара смотрит на неё во все глаза.

  - Это кто, Геллан?

  - Келлабума, - говорит мягко, выдыхая имя с любовью и нежностью.

  - Ты зря волновался. Я присматривала за девочкой и грязным драко. Кажется, они нашли друг друга.

  - Ты знала, что он разумен?

  Келлабума пожимает плечами и улыбается. Сверкают крепкие белые зубы.

  - Как все драко, сынок. Чем он хуже? Тем, что убивает?.. Или тем, что его никто не слышит и не понимает?.. Всего-то защищал своё логово... от проходимцев.

  - Но я... - вскипает Геллан.

  - Ты оказался не в том месте, сынок, - перебивает его Келлабума, - поднимай девчонку, она на ногах не держится. Переволновалась.

  Геллан вкладывает меч в ножны и со вздохом берёт Дару на руки.

  - Зачем?.. Я сама...

  - Держись за меня, Дара, - не слушает он её жалких возражений.

  Тёплые ладошки обхватывают шею. Вот теперь хорошо. Почти хорошо...

  Келлабума идёт впереди, плавно покачивая бёдрами. Оборачивается, чтобы спросить:

  - Дорогу-то помнишь, сынок?

  - Помню, Келл... Разве можно такое забыть?

  Она снова дарит улыбку, от которой сердце тает, словно масло под горячим солнцем. Тёплая родная Келлабума, как две ладошки, сцепленные на шее...

  Они петляют средь камней и чахлых деревьев, идти становится трудно.

  - Отпусти, я смогу идти, - просит девчонка и вытирает ладошкой пот с его виска.

  Он отрицательно мотает головой.

  - Здесь... небезопасно. Лучше я сам.

  Он обходит какие-то трещины, продирается сквозь колючие кусты, прикрывая Дару плащом.

  - Голова кружится, - шепчет она, сглатывая слюну и облизывая сухие губы.

  - Я знаю. Потерпи. Скоро придём.

  Корявая избушка спряталась в углублении скалы. Даже опытному глазу не увидеть жилища, а случайно забредшему в глушь не найти и подавно.

  Келлабума раздвигает разросшиеся лианы, скрывающие вход.

  - Ничего не изменилось, - говорит тихо Геллан, наклоняя голову, чтобы протиснуться в узкую дверь.

  - А что может измениться, Гелл? Здесь время течёт ещё медленнее, чем везде.

  Геллан осторожно опускает Дару на низкую лежанку.

  - Я знаю, кто ты, - голос Дары звучит звонко в полутёмной комнатушке.

  - Ну, и кто же я по-твоему? - ещё одна улыбка.

  Келлабума аккуратно снимает шапочку-платок. Каштаново-рыжие кудри падают на плечи.

  - Муйба.

  Так умеет смеяться только Келл - всем телом. Искренне, открыто, до слёз в серо-зелёных глазах.

  - Почему ты так решила? - в глазах любопытство.

  Геллан смотрит то на Дару, то на Келл.

  - Не решила, а знаю. Здесь... всё, как у муйбы. Очаг, травы пучками, запах. Спорим, под кроватью ты сушишь коренья и листья?

  Келл вопросительно смотрит на Геллана:

  - Она жила у Иранны?

  - Я живу сейчас у Иранны, - бурчит Дара и хмурится, - и мне не нравится, когда разговаривают, как будто меня здесь нет.

  - Покажи руки, - требует ведьма, и Дара молча протягивает горячие ладони.

  - Порез и кошачьи отметины. Неплохо. - хмыкает Келлабума и, пошуршав, снимает с полочки горшочек. - Ничего, заживёт быстро, - приговаривает она, намазывая Дарины руки зелёной вязкой мазью.

  Пока Дара сидит, растопырив пальцы, Келлабума достаёт тарелки и ставит на стол котелок с едой.

  - Я... не совсем муйба. - отвечает она на вопрос. - Хотя, наверное, меня можно назвать так. Мы с Иранной - горошины из одного стручка. Только она муйба, а я отшельница. Из всех муйбиных забот досталось мне целительство. Лечу людей, когда... совсем худо.

  Она говорит просто, хлопочет у стола, на Дару не смотрит. Мягкие руки снуют споро, легко. Рукам всё равно - еду по тарелкам накладывать или ловко извлекать из тела солнечные камни... Геллан не может оторвать глаз от крепких ладоней...

  - Мойте руки - и за стол. Поди не завтракали оба.

  Дара встаёт с трудом, идёт пошатываясь.

  - Голова кружится, - жалуется она невольно.

  - Это воздух. Скоро привыкнешь. В этой местности из-под земли выходит газ, шатает с непривычки.

  - А тебя почему не шатает, Геллан?

  - Шатает, но слабее: когда-то я прожил здесь почти год. Может, не берёт, а может, я просто больше.

  - О, да-а-а! - Дара закатывает глаза. - Великий и могучий Геллан!

  - Перестань, - шепчет он, но не может удержаться от улыбки. - В любом случае, мне легче.

  - Ну и флаг тебе в руки!

  - Огрызаешься - значит оживаешь.

  Дара показывает ему язык. Мазь почти впиталась в ранки. Она слегка споласкивает ладони, осторожно вытирает их полотенцем и усаживается за стол.

  - Ну и что ты делал в этой глуши целый год? - спрашивает с набитым ртом.

  У девчонки - отличный аппетит, Геллан ковыряется в тарелке нехотя. Совсем как Мила.

  - Умирал.

  Дара перестаёт жевать и смотрит на него испуганно, хлопает глазами, переводит взгляд на Келлабуму. Та сидит, подперев щёку пухлой рукой.