Вы друг друга стоите

– Николасу инструменты не нужны, – решительно заявляет Дебора, не замечая, что мы общаемся шифром, скрывающим ненависть. – Если что-то сломалось, вызови мастера.

– Хорошая мысль. Не знаете, о ком там та дама писала?

С Николаса довольно.

– Работать руками, – с выражением говорит он, – не имеет смысла, если твоя невеста думает о чем-то своем и, можно сказать, вообще не участвует в процессе.

Судя по тому, как запотела вилка у него в ладони, руки у него сейчас горячие и влажные. А вот что бывает, когда называешь меня куклой на полке. Так, значит, я мало общаюсь за ужином с его родителями? Ох, как он пожалеет об этих словах.

– Гарольд! – рявкает Дебора.

Гарольд подпрыгивает.

– Что?

– Дети живут в никуда не годной лачуге. Заставь их вызвать рабочих.

Гарольд, заставляющий меня или Николаса что-либо сделать, – сама мысль об этом нелепа. Он не в состоянии просидеть с открытыми глазами хоть одну рекламу. А из кресла Гарольд встает, только чтобы дойти до другого кресла. Они с женой сейчас в парных свитерах винного цвета, и из-под его воротничка с закругленными уголками торчит повышенная волосатость, что заставляет меня искоса взглянуть на Николаса, представляя, каким в старости будет он. Последний раз право на свое мнение у Гарольда было в 1995 году, и с тех пор он живет только ради того момента, когда ему разрешат лечь спать.

Поверьте: большего о Гарольде вам знать не захочется. Он как лазанья, уже три месяца стоящая в глубине холодильника. И с каждым слоем становится все хуже.

За ужином он обязательно пьет сельтерскую воду, а его седые до белизны волосы, как и брови, торчат короткими пучками хлопка. Если сидеть прямо напротив, то сквозь этот причудливый пушок все видится в полупрозрачной дымке. Общается он преимущественно фырканьем, кряканьем и хрюканьем. Как-то я наткнулась на него с «Плейбоем» в руках, и он спросил: «Ты когда-нибудь была с мужчиной в возрасте, Нина?»

Мой начальник, мистер Ховард, рассказывал, что знал Гарольда еще много лет назад, и что его «командировки» в Неваду в восьмидесятых на самом деле означали посещение «Мужского клуба Беллы». Как невинный наивный цветочек, я, конечно, представила элегантных джентльменов с сигарами, играющих в карты. Последовавшие потом пояснения Зака оказали в равной степени травмирующее и завораживающее действие.

С Николасом этим открытием я делиться не стала. Придерживая информацию, жду нужного момента – когда собью его с ног, чтобы после такого он точно не смог подняться.

У меня будет мой треклятый лимонный пирог, а твоя мать вообще не приглашена на свадьбу.

Удар ногой с разворота. Вместо платья я надену фрак, и мы сбежим, чтобы обвенчаться тайком. Удар ребром руки по горлу. Мы никогда не назовем дочь в честь Деборы. Удар ногой в грудь. Я уже год не пользуюсь вощеной ниточкой для зубов. Апперкот. Твой отец ездит в бордели.

– Позвоните коллектору, – советует Гарольд. – Скажите, что не будет ордера – он ничего не получит. А потом возьмите и спрячьте все в загородном доме.

Хотелось бы мне тоже жить в том мире, где сейчас находится Гарольд, участвующий в какой-то своей беседе, параллельно нашей.

– Вообще-то, – сообщаю я, – мы хотели сказать, что собираемся завести собаку.

– Это не так. – Николас сильнее вцепляется в вилку.

Я потягиваю клюквенный сок. Какая гадость.

– Какую-нибудь маленькую, тявкающую. Может, терьера или чихуа-хуа.

У Николаса на щеках желваки ходят ходуном.

– Наверное, мы и кошку тоже заведем, – размышляет он.

Дебора хмурится, глядя на меня:

– А разве у Наоми нет аллергии на кошек?

– В самом деле? – Николас улыбается своей чистой тарелке. Он съел все до крошки, даже грибы в сливочном соусе, которые не любит. Ну что за славный мальчик. Спорим, еще и хвостом виляет – ждет, чтобы его по головке погладили.

Николас делает вид, что задумался:

– Даже, наверное, две кошки, чтобы не скучали.

– А я тут подумала, – перебиваю я (разлад между нами становится все очевиднее, даже Гарольд теперь слушает), – что не буду менять фамилию после свадьбы. Многие женщины так делают.

Это Дебору ни капельки не волнует. Уверена, она даже рада – не придется делить имя с еще одной женщиной. Я невозмутимо меняю тактику.

– Вообще-то… – протягиваю я. – Сейчас бывает, что имя меняет мужчина. «Николас Уэстфилд», в этом есть своя прелесть.

– Он не может поменять фамилию! – вскрикивает Дебора.

– Почему нет? Женщины же постоянно меняют. Что соус для гусыни, то и для гусака.

Николас, не удостоив меня ответом, только качает головой.

– Но это просто смешно! – пыхтит его мать. – У него очаровательная фамилия. Не то чтобы твоя не… звучит… но уж точно не такая необыкновенная, как Роуз, согласись? «Доктор Роуз», вот как его все знают здесь. И он не будет ее менять. Уверена, он захочет, чтобы и дети тоже носили фамилию его семьи.