Вы точно доктор? Истории о сложных пациентах, современной медицине и силе юмора

Друзья, родственники и тетки рассредоточились по своим привычным местам за кухонным столом. Мне, ребенку, казалось, что их сотни, а стол — размером с футбольное поле. И я не слишком преувеличиваю, как вы могли бы подумать, поскольку в те времена футбольные поля были довольно маленькими и, как это ни прискорбно, на них паслись коровы, отчего под ногами то и дело попадались коровьи лепешки. И тут у кого-то возникла на первый взгляд правильная, хотя и напрочь лишенная оригинальности идея: «Может, чайку?»

Чайник вмещал около сорока пяти литров воды, и его несли три человека. Он обладал, казалось бы, волшебным свойством: вода никогда не заканчивалась, как бы ни желали выпить все присутствующие, сколько бы ни приходило страждущих гостей в последний момент. В общем, чая в нем всегда и всем хватало, и когда его воздвигли на маленький чайный столик, я подумал, что он выглядит несколько церемонно, будто британец на посвящении в рыцари.

На одно великолепное мгновение, когда он взгромоздился на столик, причем мгновение достаточно длинное, я успел поймать отблеск солнечных лучей, проникших в кухонное окно, — золотое мгновение, всколыхнувшее в моей памяти истории о друидах и зимнем солнцестоянии, и о хиппи Нового века, и о скрупулезных доисторических математических расчетах, и о мимолетно освещенных солнцем гробницах, и о девственницах, принесенных в жертву. Затем законы физики, которые ненадолго задремали, зачарованные силой земли, воспряли духом и спохватились, что вся эта конструкция была примерно такой же неустойчивой, как мешок с плутонием, который Селлафилд[30] отправил в Японию.

Одна из ножек чайного столика подкосилась, и чайник опрокинулся, разбившись вдребезги. Девятый вал горяченного чая накрыл стол, угодив на колени тем, кто оказался рядом. Поскольку мои тетушки находились на вершине фамильной иерархии, они всегда занимали почетные места поближе к столу, пока остальные, как бледные тени, ютились у дверей или пытались примоститься где-нибудь сбоку. Такое привилегированное положение тетушек означало, что они вправе первыми выбрать себе кусочек повкуснее, самый свежий хлеб и булочки, ну и так было удобнее всего доминировать в горячих и безрадостных семейных спорах. Но только не в этот день.

Боже, как же было забавно: оказывается, тетушки, если хотели, проявляли удивительное проворство. Боль — отличный мотиватор.

Особенно своя.

Голубая кровь

BMJ, 3 декабря 2008 г.

В детстве я был королевской крови, прямо-таки в одном шаге от дофина. Ближе, чем Сара Пэйлин[31] к русским царям, за которыми она могла бы наблюдать из окон своей губернаторской резиденции на Аляске. К несчастью, в тот день, когда я предстал перед обожающими меня народными массами, на торжество явилась Злая Фея, которая умыкнула меня из парижского великолепия и декаданса и, чтобы сработало наверняка, швырнула в пороки Жадности, Похоти, Зависти, Обжорства, Сарказма и, наконец (просто чтобы доказать, что у дьявола есть только самое лучшее), Скотоложества.

К счастью, как раз перед тем, как меня увезли в сельскую Ирландию, появилась Добрая Фея. К сожалению, она опоздала (видимо, понадобилась экстренная контрацепция Золушке, слишком тупой, чтобы наведаться в первую попавшуюся аптеку). Так что ей не удалось вернуть мне законное место среди коронованных особ Европы, да и других приличных подарков под рукой не оказалось. Завалялась разве что Лень — она, по мнению Доброй Феи, могла защитить меня от худших проявлений других пороков, каждый из которых требует некоторого энтузиазма.

— Не за что спасибо, леди, — мог бы сказать я, — а теперь валите в свой пряничный домик.

Это могло бы объяснить, почему я всегда был таким невероятным лентяем и решил, что мое призвание — врачебная практика. Носить твидовый костюм, покуривать трубку, выгуливать собаку, сидеть в удобном кресле, слушать, как люди вечно нудят о своем, а еще лениво ковылять по проселочным дорогам, задумчиво поглядывая на овец, — ну не идеальная ли карьера?

Но теперь все не так, потому что у семейных врачей все больше забот, отчасти из-за растущей бюрократии, а отчасти из-за неумолимого научного прогресса, от которого в конечном счете что-то перепадает и нам. Например, пятнадцать лет назад пациентов с фибрилляцией предсердий сажали на дигоксин, и на этом все более или менее заканчивалось. Теперь же им нужен варфарин, к которому прилагается сопутствующее наблюдение.

И с каждым шагом вперед не похоже, чтобы что-то упало с воза, скомпенсировав тяжкий груз новых знаний. Мы по-прежнему лечим детей с инфекциями верхних дыхательных путей, к нам обращаются пациенты с варикозным расширением вен, а факторы риска сердечно-сосудистых заболеваний все еще нужно пересматривать. Рабочая нагрузка постоянно растет.

Я выразил свое разочарование тетушке Мэми.

— C'est la vie[32], ваше величество, — посочувствовала она.

4. Искусство врачевания