Выбирая свою историю. Развилки на пути России: от Рюриковичей до олигархов

Горстка людей выбрала и реализовала альтернативу – стать свободными гражданами в несвободной стране. Горстка граждан показала всем остальным, как это делается

, и навсегда впечатала этот опыт в память нации. Обратившись к герценовскому лозунгу времен второго польского восстания 1863–1864 гг. – «За вашу и нашу свободу!», – они не только продолжили традицию гражданского сопротивления и независимого противостояния неправой власти, но и начали вновь тот процесс, о котором писал Герцен применительно к николаевской эпохе: «…под личиной наружного рабства свершалось внутреннее освобождение». Десятки сопротивлявшихся в 60-е гг. превратились в сотни в 1970-е и изменили не только советскую ментальность, но и жизнь в 1980-е. Их было меньшинство, но по закону, сформулированному социологом Вильфредо Парето, для начала перемен в стране должна накопиться «критическая масса» в 20 % несогласных граждан. Когда после описанных событий прошло 20 лет и выросло новое поколение, началась перестройка. Годы брежневского «застоя» в значительной степени подготовили ее грузом накопившихся проблем и противоречий, а также складыванием форм и кадров самой различной оппозиции и несогласия. Как кричал в своих песнях Владимир Высоцкий, «и ни церковь, ни кабак – / Ничего не свято! / Нет, ребята, все не так! / Все не так, ребята…».

«Новый курс» Брежнева

Смена руководства КПСС в 1964 г. в разных кругах была встречена по-разному. Одни ожидали реставрации былых порядков и корректировки «волюнтаризма и субъективизма» Хрущева, другие надеялись на продолжение десталинизации, которой на xxii съезде КПСС был, по-видимому, дан новый импульс (вынос тела Сталина из Мавзолея, переименование Сталинграда в Волгоград, так и не выполненное решение о сооружении на Красной площади памятника жертвам политических репрессий). Главный редактор «оттепельного» журнала «Новый мир» Александр Твардовский в программной статье первого номера за 1965 г. писал: «Мы приветствуем споры, дискуссии, как бы остры они ни были, принимаем самую суровую и придирчивую… критику. Мы считаем это нормальной жизнью в литературе. И сами не намерены уклоняться от постановки острых вопросов и прямоты в своих суждениях и оценках. На том стоим». Резонанс статьи был огромный, и спустя несколько месяцев в «Известиях» появился ответ другой стороны – статья известного скульптора, автора знаменитых монументов Мамаева кургана Евгения Вучетича. Он предупреждал, что «есть правда и есть только видимость правды, есть правда факта и правда явления. И надо обладать острым, проницательным взглядом художника, чтобы отделить одну от другой». Деление правды на разряды (прямо по Булгакову – «кароши люблю, плохой – нет»), конечно, готовило отказ от нее вообще. Имя автора статьи о «двух правдах» быстро стало нарицательным, а сама она воспринималась как манифест консерваторов. Развитие этого направления в 1960-е гг. не встретило серьезного сопротивления «наверху», да и номенклатура устала от перемен с непредсказуемыми последствиями и жаждала стабильности.

Взамен утопически-мобилизационой хрущевской идеи о построении коммунизма к 1980 г. партийными идеологами выдвигается теория «развитого социализма» как высшей, наиболее зрелой его стадии (впервые озвучена Брежневым в 1967-м, вошла в преамбулу Конституции 1977 г.). Соответственно, вся система общественных отношений стала рассматриваться под углом зрения соответствия «критериям зрелости». Началась обычная российская подгонка действительности под желаемую схему. По словам историка Е. Ю. Зубковой, «если проследить развитие основного потока нашей общественно-политической литературы с конца 1960-х гг., нетрудно заметить, как постепенно «мельчали» недостатки, «исчезали» трудности, растворялась связь между понятиями «антагонизм» и «социализм», зато росли «успехи» и «достижения». А когда грянул август 1968 г., победа консервативных сил стала очевидна даже оптимистам. По словам сотрудника Твардовского Александра Кондратовича, «Более мрачного года, чем 68-й, я не знаю. Был 37-й, но он был скрыт для многих. Был 52-й, но 53-й унес Сталина, и забрезжила надежда. 68-й – крах последних иллюзий и надежд».