Выбор чести

Я чувствую направление его атаки, на этот раз он уверенно бьет ножом в живот. Но я не пытаюсь переместиться, скрыться от удара. Дикая боль в пронзенном левом боку сотрясает тело, но шея врага оказывается совершенно открыта справа.

Точный пластающий удар хлестко ее кромсает.

Я окончательно прихожу в себя. Надрывно болят ранения, из-под повязок струится кровь. Но я не чувствую жара. Нет, наоборот, мне удивительно легко, только сильно хочется пить. Одежда насквозь сырая от пота; такое ощущение, что меня обильно поливали из ведра. Но это именно пот.

Мужчина, сидящий напротив меня (ну вот действительно похож на Кощея), довольно усмехается в бороду:

– Теперь выживешь, паря, теперь точно выживешь!

Глава тринадцатая. Виктор

В моей жизни появился новый человек, которому я обязан жизнью.

Не знаю, каких трудов Виктору стоило вытащить меня с болот, сколько усилий он потратил на то, чтобы выходить меня. Фактически то, что я выжил, – настоящее чудо. Впрочем, мой спаситель этого и не отрицает:

– На все Божья воля, Никита. Крепко, видимо, молится за тебя твоя мать, раз Святая Богородица бережет тебя. Без ее помощи я бы тебя не спас, точно тебе говорю.

…Виктор – человек очень верующий, начинающий и заканчивающий свой день молитвою. Вообще, выполнение утренних и вечерних молитвенных правил – обязанность каждого христианина, вот только далеко не каждый ее блюдет. Собственно, практически никто – по крайней мере, в эмигрантских кругах я такой традиции не знал.

А мой спаситель не просто отдает дань традиции или молится два раза в день просто потому, что так надо. Нет, он искренне проникся верой и все, что делает, делает с любовью, славя Господа. Он поет, именно поет псалмы во время работы, а работает он все время. Также и перед едой.

В его жизни все как-то размеренно основательно. Он никуда не спешит, за какое бы дело ни взялся – никогда не халтурит. Про семью отмалчивается, так что я стараюсь не бередить старые раны уже возрастного мужика, живущего бирюком. Сам себе пищу добывает, сам себе и готовит, причем даже простые вещи у него получаются очень вкусными.

К примеру, толченая картошка. Ни сливочного масла, ни молока, и, казалось бы, что тут придумаешь? Но разогрев на огне сковородку с постным маслом и аппетитно обжарив в нем мелко порезанный лук, Виктор смешивает все это с картошкой, которую предварительно толчет в варившейся воде. В итоге у «пюре» появляется восхитительный ароматный, пикантный привкус.

Когда я начал вставать, у нас появилась традиция совместного чаепития.

Вначале встаем на молитву. В горнице перед столом висят на стене обязательные лики Спасителя и Богоматери, а также некоторых святых. Торжественно пропев «Отче наш», «Богородице Дево, радуйся», псалом Пресвятой Троице и еще некоторые другие молитвы, которые я пока не запомнил, мы садимся за стол. Ничего лишнего: миска меда, нарезанный крупными ломтями серый хлеб и чайник с заваркой – но как же все вкусно! Чай пьем без сахара, да и заварка представлена смесью липы, чабреца, душицы и засушенных ягод лесной земляники, однако вкуснее чая я в жизни не пил. Мед с хлебом под такой чай идут лучше всяких шоколадов и мармеладов; от печки, на которой греется кипяток, исходит приятное тепло. Хорошо!

И чем еще мне приятны такие чаепития, так это разговорами. Виктор – удивительный собеседник. Где-то строгий, простой в общении, любитель доброй шутки, он очень мудрый и понимающий мужик, несмотря на то, что за спиной его нет ни университетов, ни академий, ни даже гимназий. Он оперирует богатым жизненным опытом и природным умом; мне очень импонируют его тактичность и умение слушать собеседника. А еще что очень важно для меня – Виктор не спешит судить и осуждать, не торопится делать поспешных выводов.

Впрочем, такая размеренная жизнь у нас началась не сразу…

– Стой, куда ты?!

– Мне нужно… Предупредить, я должен… Хах… Я должен помочь им, спасти…

– Кого спасать собрался, воин? Ты полкилометра пройдешь и замертво свалишься, только-только чуть ли не за чертой побывал!

– Я должен!

– Ты выжить должен, если кому-то хочешь помочь. А с твоей смерти тем, кого ты хочешь спасти, легче не станет. Ты суть дела поясни, может, чем я помогу.

На секунду остановившись и стерев со лба обильно выступивший пот, я впервые внимательно посмотрел на человека, которому, по-видимому, отныне обязан жизнью. Его лицо и некоторая схожесть со сказочным персонажем не были плодом моего воображения, объятого горячкой. Еще он сухощав, высок и широкоплеч, а в целом производит впечатление человека надежного и сильного духом.