Выбор. Долгие каникулы в Одессе

Я прикрыл глаза и попытался припомнить последовательность. Так, как там… для начала играю чуть быстрее, чем адажио, счёт на восьмые ноты. Сначала бочка и одновременно акцент на крэш. Затем хэт, четыре удара по малому барабану, затем два удара в первый том. Далее два удара во второй и опять крэш. Главное не забывать, что бас — это правая нога и играется на счёт «раз» и счёт «три». Поехали!

Получилось с первого раза, да там и нет ничего сложного. Можно даже просто ладонями по стулу и коленям ритм выбить. Я взглянул на молчащего Менделя, заинтересованно смотрящего в мою сторону, и лукаво усмехнулся. А вот сейчас совсем простой ритм, но он когда-то звучал в культовой песне времён моей молодости. И на своём синтезаторе я её играл неоднократно.

Естественно, здесь её петь не собираюсь, времена не те, могут не понять! Да и в моё время «не понимали», но ничего поделать не могли, ни на западе, ни в Союзе. А ритм там заводной, просто с первого раза запоминается. Лет пять назад «в прошлом» наткнулся на ролик в ютубе, там парнишка на барабанах соло из квинов выдавал, ничё так, зачётно, мне понравилось. Я начинаю про себя напевать песню. Поехали!

Дружок, ты еще малыш, но так сильно шумишь.

Играя на улице, мечтаешь когда-нибудь вырасти.

https://youtu.be/V7pbmhDczWs

Не успел я закончить играть как на меня с визгом налетела Таня. — Мишка! Ты где так барабанить научился? Научи меня! Я тоже хочу так играть! — я был затискан и расцелован под завистливые взгляды Рафика, а меня уже обнимал и хлопал по спине Хачик. — Вай, маладэц ахпер! Брат, ты чего молчал что на барабанах играть умеешь? Я тоже так хочу! Если Таню будешь учить, то прошу как брата, меня тоже учи! — и тут меня накрыло плотным ядрёным облаком вчерашнего перегара. Я сдавленно запищал и попытался вырваться из удушающих объятий восторженного худрука, но куда там, бесполезно! Мендель вцепился в меня как голодный медведь в колоду с мёдом.

— Мишка! Паршивец! Что ж ты молчал что играть умеешь? Я ж думал всё… Упекут растратчика за полярный круг с медведями хороводы водить. Ты хоть знаешь сколько она стоит? — Мендель ногой небрежно пихает барабан. — Я б вовек не рассчитался! Но теперь-то ого-го! Вот где они все у нас будут! — худрук воинственно потрясает кулаками грозя гипотетическим недоброжелателям.

— Да вы что, все тут с ума посходили, что ли? Какой из меня драммер? Я пианист! И вообще музыкальный руководитель, а не барабанщик!

— Ну, уж нет! — Мендель ожигает меня хищным взглядом, — Если б я, хотя бы немного представлял себе, что из себя представляет эта твоя «небольшая установка» и сколько она стоит, то хрен бы ты когда её увидел! И хочу тебе напомнить, что у нас в Одессе пианистов — как тюльки на Привозе, а вот таких дромадеров как ты, нет ни одного. Так что хочешь ты или нет, но тебе на ней играть придётся. Других верблюдов у меня нету! — вот так и появился в ансамбле свой самый первый драммер. Но ребята ещё долго надо мной прикалывались, называя не иначе как дромадером. Спасибо Менделю, конечно, но что-то есть в этом слове символическое.

* * *

Всё-таки Мендель мужик адекватный. Побурчав для приличия всё же с моими доводами согласился. Не смогу я постоянно играть на ударной установке. Придёт осень, начнутся занятия в институте и мне вообще не до ансамбля станет. И сейчас-то просто разрываюсь между учёбой и игрой, но летом у меня свободного времени всё же побольше чем зимой. Но и для Столярова надо писать партитуры к песням, он следит за этим строго, и для Тани с Хачиком каждую неделю новую песню вынь да положи.

Так-то этих песен у меня «как гуталину», но приходится тщательно отбирать что подойдёт для этого времени, а что пока ещё «рано». А для музыкантов надо к каждой песне приготовить нотную запись. Этого с меня тоже никто не снимал. И репетиции с ансамблем проводить тоже надо. Просто написать текст песни и расписать ноты музыкантам недостаточно, надо ещё и показать, как лучше сыграть, чтоб это был не просто «текст под музыку», а небольшое такое представление для зрителей.

Хорошо хоть Григорий Арнольдович и Николай Николаевич мне в этом помогают. Вилинский так вообще молодец, его можно в соавторы смело записывать. Такое ощущение что он музыку прямо с листа слышит и если видит мои косяки, то тактично указывает и говорит, что он бы записал это по-другому. И никогда даже не намекнёт на соавторство. Однажды я сам это ему предложил, так он на меня таким взглядом посмотрел, что я чуть со стыда не сгорел.

Столяров тоже с интересом следит за моим «творчеством» и на ошибки если они есть тоже указывает, но никогда не подсказывает, что и как надо записать: — Миша, автор — ты. Тебе и решать, как должно твоё произведение звучать. Вдруг я влезу тебя править, а это окажется гениальной находкой, которую я своей косностью и консерватизмом только испорчу? А если в произведении и будут какие-нибудь шероховатости, так со временем ты их сам увидишь и устранишь.