Выбор. Долгие каникулы в Одессе

— Григорий Арнольдович, так что же это получается, всё что я написал — это профанация и к искусству никакого отношения не имеет? А все те партитуры что я вам передаю, вы принимаете только исключительно из чувства жалости к бездарности? — своими словами я специально напоминаю профессору о недавнем скандале и о том, как нас клеймили наши недоброжелатели. И профессор, готовый уже разнести в пух и прах наше предложение немного отступает и смягчает тон.

— Миша, я не говорил, что ты пишешь бездарно, но ваше предложение столь неожиданно… что немного выбило меня из колеи. Что вам мешает провести очередной концерт у себя в клубе? Разве вам это кто-нибудь запрещает? Зачем вам такая «высокая» сцена? Вы хоть представляете себе, какие требования и ожидания предъявляет она к артистам? Это же исполнители мирового уровня! И вдруг какой-то никому не известный клубный ансамбль. Да с вами и разговаривать никто не станет! Даже и не мечтайте о такой сцене, это не ваш уровень!

— А вот это уже обидно! — Мендель еле сдерживается, так его зацепила столь уничижительная реплика Столярова. — Хочу Вам, Григорий Арнольдович, напомнить, что в моём ансамбле играют и поют самые лучшие артисты города Одесса! И все они с высшим музыкальным образованием, пусть не совсем и не у всех законченным. И не побоюсь этого сказать, что хотя они пока и не имеют мирового признания, но в Одессе мы сегодня самый популярный эстрадный ансамбль!

— Таки шо нам тот «мировой уровень», если нас признала сама Одесса? Чтоб Вам в этом убедиться я приглашаю Вас в любое воскресенье посетить наш концерт в клубе. На каждое наше выступление приходят не только наши советские люди, но и граждане иностранные моряки. Так что наше «мировое признание» где-то уже совсем не за горами. Можете пригласить с собой кого угодно, чтоб составить о нас непредвзятое мнение. А потом посмотрим, наш это уровень или нет, эта ваша «высокая сцена». Может Вы ещё гордиться будете, что там выступала сама «Поющая Одесса»!

И вновь в разговор вступаю я. — Григорий Арнольдович, мы в общем-то и не претендуем на исключительность. Почему бы в Одессе не провести смотр художественной самодеятельности? Клубов в нашем городе много, почти в каждом есть музыкальные коллективы, но что они поют и играют одному богу известно. Так давайте проведём конкурс среди клубной самодеятельности Одессы? Несомненно, кроме нашего ансамбля есть ещё немало хороших и самобытных коллективов.

— Вот смотр и поможет выявить лучших среди них, а у остальных появится стимул к самосовершенствованию и будет на кого равняться. А «призом» для победителя пусть послужит выступление, как вы выразились, на «высокой сцене». Может быть даже на сцене Вашего Оперного театра. — я улыбнулся профессору, как бы предлагая принять мою последнюю фразу в шутку. Но Столяров остаётся серьёзен, только становится более задумчив.

— Смотр клубной художественной самодеятельности? — Григорий Арнольдович медленно и чуть ли не по складам произносит фразу, как бы привыкая к ней и пробуя её на вкус. — А что, мне эта идея нравится! Вот умеешь ты, Миша, перекладывать свои проблемы на плечи других! Я ничего вам обещать не стану, это не в моей компетенции решать такие вопросы. Но я Ваши слова донесу по назначению, тем более что эта проблема действительно назрела и давно требует решения. Возможно, Ваше предложение будет принято. Но ещё раз говорю, обнадёживать вас не стану, всё будут решать другие товарищи. Но на всякий случай готовьтесь, идея действительно интересная.

* * *

Заканчивается весна двадцать восьмого года. В конце апреля мне исполнилось десять лет, но выгляжу я немного старше своего возраста. Семён Маркович, что частенько заглядывает к нам на чашечку кофе с капелькой коньяка, с одобрением оглядывает мой растущий организм и всячески приветствует моё увлечение физкультурой. В этом времени я уделяю своему физическому развитию гораздо больше внимания, чем в «своём» прошлом. Начиная с середины апреля и до середины ноября, если позволяет погода по утрам я бегаю на пляж.

Там среди скалок у меня есть излюбленное место. Небольшой пятачок песчаного пляжа, скрытый от посторонних глаз. Хотя в такую рань на море кроме рыбаков редко кого можно встретить. Но мне чужие глаза не нужны в принципе, вот и «шифруюсь» даже от них. Комплекс разминочных упражнений и бой с тенью постоянно привлекал любопытных, шумно комментирующих мою «гимнастику», вот и пришлось «уйти в подполье».

Ещё в прошлом году по моей просьбе и эскизам мама сшила мне фланелевую толстовку с капюшоном и застёжкой на молнии. И небольшой парусиновый рюкзачок, в котором храню необходимые мне вещи. Не бегать же мне по улицам города с корзинкой? А дядя Ашот, сапожник, живущий через два дома от нас, тоже по моим рисункам и объяснениям сшил мне добротные «индейские мокасины» для бега. Что поделать, если ни кед, ни кроссовок в СССР в продаже ещё нет, а в ботинках бегать всё-таки неудобно.