Выбор Донбасса

— Из земли. Здесь если порыться... спасибо, — Свечкин принял от журналиста беглянку и прижал ее подбородком. — Старики говорят, под каждой избой подпол был. Подспорье, знаете, какое? Банки, конечно, многие померзли да полопались, но вот картошка там, свекла, если подпол остался относительно целым... Первое-то время, скажу вам, только запасами Ксении Ивановны да Людмилы Захаровны спасались. Теперь уж, наверное, что-то только по счастливой случайности раскопать можно.

— Но вам, смотрю, везет, — сказал Телицкий.

Они повернули к дому.

— Это я с дальних домов перенес. Извините, у меня сейчас все...

Свечкин, не договорив, засеменил к крыльцу, но, как он не торопился, длинный морковный палец все равно выскользнул из его рук.

— Выпало! — крикнул в спину ему Телицкий.

Но Свечкин, потеряв еще что-то (луковицу?), уже исчез за дверью.

Телицкий повертел морковь в руках, хотел выбросить, но передумал. Вдруг лишит последних витаминов?

Небо было чистое. Дождь, если и пролился, то ночью и слабый. А как пыжился! Как густел тучами! Вот-вот, сейчас-сейчас...

Как Петр Алексеевич просто!

Телицкий усмехнулся. Ох, СБУ на меня нет. Так ведь больно за Украину. Что из нее выращивают? Гомункулюса. Все говорят на русском и его же запрещают.

Дурдом.

Хорошо, еще статьи не требуют на мове писать. Он ведь и двух слов связать не сможет. Впрочем, глядя на отдельных депутатов...

Да провалились бы они все!

Телицкий порылся в карманах и вытащил мятую пачку, упрятав на ее место морковь. Три целых сигареты, две ломаных. Пока живем.

— Алексей, — выглянул из двери Свечкин.

— Что?

— Нам бы вынести...

— Сейчас, — кивнул Телицкий, мысленно желая всем передохнуть.

Не покурить спокойно! Найдут дело.

Полог был завернут к притолоке, на пороге Телицкого встретил лежак, на котором, нахохлившись, уставилась в пустоту совиными глазами Ксения Ивановна. Свечкин приподнимал лежак с дальнего конца.

— Давайте вынесем, Алексей, — сказал он.

— На улицу?

— Разумеется.

Телицкий взялся за дощатую перекладину. Не слишком тяжело, разве что неудобно — доска резала ладонь.

— Заворачивайте, — показал головой Свечкин.

Телицкий забрал вправо. Боковина лежака уперлась в косяк и скрипуче выгнулась.

— Так не пройдем.

— Пройдем, — сказал Свечкин. — Я вытаскивал и один.

— Ну, не знаю.

— На себя потяните.

— Сейчас, перехвачусь.

Телицкий взялся за перекладину снизу.

— Тяните.

— Тяни, балбес! — вдруг скрипуче сказала сидящая на лежаке старуха.

Телицкий потянул.

Сантиметров тридцать маневр выиграл. За Свечкиным замаячили лица ждущих своей очереди переселенцев.

— Сейчас приподнимите, — сказал Свечкин.

— Высоко?

— От балбес! — прокомментировала старуха.

Телицкому захотелось оставить лежак вместе с ведьмой в проходе. Он не носильщик, в конце концов!

— Вы же грохнетесь! — сказал он, надувая щеки и подставляя колено под перекладину.

— Ты тащи.

— Я тащу.

Телицкий поднял свой край, Свечкин довернул, и лежак действительно прошел из дверей в двери, слегка мазнув корявой ножкой по рейке, исполняющей роль наличника.

— Теперь налево, — сказал Свечкин на крыльце.

Телицкий повернул, но, оказалось, в другое лево, неправильное. Ксения Ивановна была готова лопнуть от его тупости.

— Налево!

Сообразив, Телицкий взял правильную сторону, и они вынесли лежак на солнце, на участок расчищенной земли и поставили рядом с одноногим столиком.

— Вот так, — сказал Свечкин.

Ксения Ивановна умиротворенно легла.

— Солнечные ванны? — ухмыльнулся Телицкий.

— Почему нет? — пожал плечами Свечкин. Он помог старухе расправить и подоткнуть одеяла. — Пошли за следующим?

— И так каждый день? — спросил Телицкий, обстучав ботинки о крыльцо.

— Когда просят.

— Кошмар!

— Ну почему же?

— Вы же не нанимались...

Свечкин посмотрел на журналиста.

— Как вы думаете, почему я это делаю?

— Видимо, потому что вам это поручили, — сказал Телицкий. — Возможно, эти старики — условие вашего освобождения.

— И что бы вы сделали на моем месте?

Телицкий посмотрел на далекий лес, прозрачный, едва обросший листвой.

— Наверное, сбежал бы.

— Жалко мне вас, — сказал Свечкин.

Они зашли в дом.

Обитатели двух следующих лежаков предпочли выбраться на улицу на своих двоих, и вытащить легкие деревянные сооружения ни Свечкину, ни Телицкому не составило труда. Макар Ильич и языкастая Людка, прижимая одеяла к груди, посеменили за ними наружу.

— Юра, — подала голос Ксения Ивановна, — соку бы сюда.

— Сейчас, — кивнул Свечкин.

— А хорошо! — сказала, устраиваясь на лежаке, Людка.

— Когда не бомбят, всегда хорошо, — вздохнул Макар Ильич.

Пациенты на выезде.

Телицкий все больше не понимал Свечкина. Возится, как с маленькими. Камер, что ли, скрытых понатыкано?

Заимевший на журналиста зуб, награжденный родимым пятном Всеволод покидать комнату отказался наотрез. Лысый Михаил Степанович проявил солидарность и настоял, чтобы подтопили печь, холодно.

Их лежаки они сдвинули к стене, чтобы добраться до худой и бледной старухи, все еще сжимающей в кулаке бумажку, отданную водителем Колей. Она почти не шевелилась. Только один приоткрытый глаз и жил.

— Беритесь, Алексей, — сказал Свечкин. — И осторожнее.

— Я понял, — сказал Телицкий.