Выбор оружия. Повесть об Александре Вермишеве

- От Слепушонка. Они в имении. Стало быть, собрались на фронт и для начала махнули туда. Серьезные господа. Гавроши.

- Они могут побежать дальше! - заволновалась Мария. - Они помешались на пушках и пистолетах. Это все Игорь!

- Моя бричка в вашем распоряжении, - сказал доктор.

- Вы с ума сошли! На ночь глядя! - приложила руки к груди Маргошка. - Вы слышали, появилась новая банда. Грабят всех подряд.

- Ничего, мы свои, - пробасил доктор успокоительно, - нас не тронут, у нас нечего взять.

- Я поеду с вами! - встал Александр. - Я к тому же и при оружии.

Этого случая он не мог упустить. В усадьбе Малов. Усадьба вообще вызывает подозрения. Предлог безупречен, если только не подстроено все это доктором, тонким психологом, решившим познакомить комиссара с Маловым, дабы убедился комиссар, какой это замечательный человек. И такое возможно. А детишек и в самом деле следовало догнать, могут убежать на фронт. Еще чего доброго тоже прослышали о Мамонтове. Они ведь «красные»!

- Что вы, что вы, зачем?! - запротестовал доктор. - Это лишнее! - Но, кажется, втайне он был доволен.

- Нет, обязательно надо ехать, - переменилась вдруг Маргошка, - раз есть оружие, все в порядке, вы отобьетесь! Мой Серж обязательно поехал бы! Ах какая у него была шашка, черная, в серебре! У всех терцев были такие шашки! А у донцов казенные, гораздо хуже.

- Ну, отправляемся, - заторопилась Мария. - Вам одному с ними не справиться. Я имею в виду не мифические банды, а детей. Только бы они еще были там! Я отвечаю за них перед покойной сестрой.

- Настоящие мужчины ищут опасности, - прошептала Марго.

На улице вроде бы полегчало, дождь, ливший весь день, утих. Пахло свежестью, цветами табака, влажной землей. Душу веселило с детства любимое ожидание дороги, поездки неизвестно куда, новых встреч.

После освещенного дома город был непроглядно черным, угадывались лишь силуэты домов на фоне чуть более светлого западного края горизонта. Фонарей не было; за все время, пока крутились по городу, не попалось и десятка освещенных окон. Прохожих не встретили ни одного. Бандитов, впрочем, тоже, как и патрулей.

Когда выбрались за город, покатили быстрее. Доктор молчал, потом заговорил:

- Скоро проезжать будем имение Гардениных - свекловичные посевы, конский завод, образцовейшее лесоразведение, сахароварение, сыроварение, винокуренные заводы. Я изрядно потопал по здешним местам. Здесь вокруг есть много достойного внимания историка. Волшебный край. Исконная Россия! Я глубоко убежден в этом! - Тут он несколько смутился. - Вот и усадьба, куда мы сейчас с вами держим путь, - быть может, уникальнейшее в историческом отношении место... Считается одной из самых красивых в наших краях. А в чем прелесть, разве объяснишь...

Дождь зарядил снова, но они уже въезжали в ворота. Точнее сказать, ворот не было, лишь каменная арка с башенкой и остатки старой стены. Бричку затрясло, зашвыряло по выбоинам главной аллеи, которая угадывалась по высоким и мощным черным деревьям с обеих сторон. Под колесами скрипел битый кирпич, хрустели ветки. Обогнули небольшой пруд, запахло сыростью и болотным духом запустения, впереди высветлялись дворовые постройки, контуры перил балюстрады, колонны и решетки беседок, лестницы, уступами уходившие к пруду. В облаках тумана возник остов погруженного во мрак дома.

К изумлению Александра, откуда-то из глубины дома зазвучал рояль.

За углом в боковом флигеле неярко светились окна.

- Свои, отпирайте! - доктор постучал в незакрытый, косо висящий ставень.

Музыка оборвалась.

- У нас не заперто! - крикнули из дома. Некогда просторная комната, освещенная лучинами в старинных железных светцах, повторенными зеркалами, была загромождена вещами. Картины лицом к стене, несколько мраморных бюстов, напольные часы в полтора человеческих роста, бюро с видами Петербурга. Повсюду: на рояле и под ним, на павловском диване, на креслах - стопки и связки книг. Над столом позванивала в неровном свете лучин люстра венецианского стекла со всеми своими виноградными лозами, листочками, цветочками и порхающими птицами.

Музыкантша сыграла несколько тактов туша.

- Приветствуем путников, кто бы они ни были, - поднялась она навстречу гостям, краснощекая, загорелая, круглолицая, с круглыми темными бровями, моложавая женщина.

Кроме хозяйки, Анны Алексеевны Орловой, в комнате находился застенчивый, лет пятидесяти с небольшим, худой, сутуловатый мужчина, внешности сверхинтеллигентной, одетый, однако же, как мещанин, в косоворотку и брюки, заправленные в сапоги, - Владимир Глебович Малов.

Подхватив со стола самовар, Малов побежал в сени разжечь его заново, а в это время из внутренней двери вошел стройный молодой человек в английской пехотной форме явно с чужого плеча. И бледное, прозрачное лицо с недавней бородкой выглядело нездешним, лицо больного, страдальца. Он поздоровался чуть настороженно.

Это был сын Орловой Дмитрий, как выяснилось, недавно пришедший сюда с Юга и имевший намерение уйти в монастырь, в монахи.