Выбрать волю

Справедливость требует отметить, что, если бы Дерек додумался высказать вещи такого рода своевременно, то Грэхард худо или бедно, но сумел бы их осознать, и, возможно, дело не закончилось бы столь печально и категорично. Однако Дерек, увы, совершенно не умел заботиться о самом себе и своих нуждах, поэтому самоотверженно служил и выслуживался, пока психика не сдала, и говорить о чём-то стало уже слишком поздно.

Однако Эсна была целиком и полностью на стороне Дерека, потому что и сама-то не очень умела в стратегию: «Просто открой рот и скажи, что не так» – и уж тем более, совсем не умела делать это с таким грозным человеком, как владыка Ньона. Так что она прекрасно понимала Дерека, несколько несправедливо взваливая на Грэхарда требование проницательно догадываться самому.

Свои обличения она резюмировала коротким:

– Он, должно быть, любил тебя всей душою, если выдержал так долго.

Это был тот случай, когда слишком потрясённый Грэхард не просто не попытался перевалить на кого-то неожиданно и несправедливо взваленную ему на плечи ответственность – а принял эту ответственность полностью, и ещё от себя добавил.

Он всё моргал и моргал, пытаясь осознать то, что в его голове никак не вмещалось, и Эсна даже испугалась, что в чём-то переборщила. Но тут он, наконец, сфокусировал взгляд на ней и совершенно беспомощным голосом спросил:

– Эсна… Чем бы ты хотела заняться прямо сейчас?

Пришёл её черёд удивлённо моргать. Она совершенно не предполагала, что он воспримет её слова столь буквально.

Видимо, она молчала слишком долго, потому что он досадливо скривился и пожаловался:

– Я не смогу научиться, если ты не будешь говорить!

Она согласно опустила ресницы и голову, нерешительно повела плечом и ответила:

– Я бы хотела… ну, наверно, пойти в твой сад, который на крыше.

Он решительно встал:

– Пойдём! – протянул ей руку.

Она неуверенно оглянулась на документы.

– Пойдём, – повторил он. – Это подождёт.

Со вздохом она согласилась.

Такие перемены в нём её отчаянно настораживали.

…в саду было хорошо. День выдался тёплым и безветренным, поздние цветы ещё радовали глаз своими насыщенными красками.

Эсна с удовольствием растянулась на подушках, лениво наблюдая за облаками. Устроившийся рядом Грэхард думал мрачные думы. Следы размышлений отчётливо читались на его лице. До него впервые дошла мысль о двусторонности близких отношений, и он никак не мог с нею свыкнуться.

– О чём ты хотела бы поговорить? – решил он проверить только что приобретённый навык.

Эсна приподнялась на локтях, глядя на него удивлённо, и вдруг заплакала.

Он замер и с глубоким отчаянием спросил:

– Ну, и что я опять сделал не так?

Она всхлипнула, села, вытерла слёзы и заверила:

– Нет-нет, всё в порядке.

– Солнечная, – проворчал он, – ты, конечно, вправе считать меня бесчувственным тираном, но, поверь, то, что женщины не плачут, когда у них всё в порядке, я знаю.

Сделав глубокий вздох, она дрогнувшим голосом поправилась:

– Нет, я просто… это просто оказалось неожиданно приятно.

На несколько секунд прикрыв глаза, он мрачно уточнил:

– Ты плачешь от того, что тебе приятно?

Она легко засмеялась и подтвердила:

– Ну да. Просто, понимаешь, меня никто никогда ничего такого не спрашивал.

С мрачной ухмылкой он неожиданно признался:

– Меня тоже.

На её удивлённый взгляд фыркнул:

– Эсна, ты что же, думаешь, что ко мне кто-то подходит с вопросом: «Ваше повелительство, чем вы изволите заняться?» – он запрокинул голову и искренне рассмеялся. – Нет, обычно это бывает либо «Мой повелитель, совет вас ожидает», либо, на худой конец, «Мой повелитель, лошади готовы».

Наклонив голову набок, она несмело улыбнулось. Ей никогда не приходили такие мысли, ведь всегда казалось, что грозный владыка только и делает то, что пожелает. Впервые ей подумалось, что он столь же несвободен, как и она, а может, ввиду своего статуса и своих обязанностей связан даже ещё сильнее.

– Ну что ж! – не стала она медлить с ответной любезностью. – И чем бы тебе хотелось заняться прямо сейчас, Грэхард?

Первым, что пришло на его ум, были, разумеется, постельные утехи, но он справедливо рассудил, что для такого торжественного случая, как налаживание отношений, стоит подумать серьёзнее.

Честно задумавшись, он принялся копаться в себе и с удивлением обнаружил, что в принципе не способен понять, чего ему хочется.

Вся его жизнь настолько подчинялась долгу, что вопрос личных желаний перед ним обычно не стоял, и в какой-то момент он разучился понимать, хочет ли он вообще чего бы то ни было.

Но Эсна смотрела на него со спокойным ожиданием, и варианты «Не знаю», «Кусок мяса» и «Поцеловать тебя» явно не были тем, что он хотел ей озвучивать. Хотелось чего-то настоящего, не сиюминутного, не телесного, чего-то, достойного столь серьёзного вопроса.

Ему потребовалось минут пять – всё это время она спокойно улыбалась и ждала – пока, наконец, он с удивлением не вытащил за хвост из глубин своей души желание, о котором даже не подозревал.

Поймав её взгляд, он несколько растеряно спросил:

– Покатаешь меня на своей шхуне, солнечная?