Выползина

По возвращению домой Фёдора ждал большой, просто огромный, неожиданный сюрприз.

Он позвонил домой с работы, извинился перед матушкой за утренний английский уход, похожий на бегство, соврал, что срочно вызвали, телеграммой, и едва не уволили с работы. Мама отчитала сына и настоятельно попросила быть к ужину. Это значило по старой и доброй традиции их семьи, что отец будет при галстуке, мама – в белой кофточке. Они должны будут отмечать новые капиталовложения сына в общий семейный бюджет, те самые, украденные его попутчицей четыреста долларов, о получении которых мама знала заранее, ещё до окончания командировки сына.

Сюрприз был иного характера.

Заявка

В трубе длинного, замысловатого коридора старинной трёхкомнатной квартиры доносился оживлённый женский говор, скорее всего, из кухни. Фёдор заранее расстроился, предполагая, что мама пригласила на смотрины очередную перезрелую невесту, проверенную – перепроверенную родственницу своей «самой лучшей», очередной подруги. При подобных маминых заботах, Фёдор ощущал себя пятидесятилетним вдовцом с подагрой, астмой и радикулитом. Он легкомысленно поплевался через левое плечо, чтоб его бывшей, здравствующей жёнушке за «вдовца» не сильно икалось.

На этот раз сюрприз был всем сюрпризам сюрприз. В кухне восседала на венском стуле сбежавшая попутчица – Вероника. Она же Надежда Фролова, по паспорту, собственной персоной! Причём, в блондинистом парике. Сидела к вошедшему Фёдору боком, но эти обворожительные, фигуристые обводы бёдер, талии и стройные ножки в расписных колготках, будто приспущенный край ажурных чулков, – впечатлительному холостяку Фёдору, похоже, из памяти можно стереть только ударом тока в оба виска.

– Феденька! – воскликнула мама. – У нас гости!

Фёдор глупо надеялся, что повернётся какая-нибудь другая девушка, скажем, Наташа – сухопарая медичка из зимнего Дома Отдыха в Репино, или Инна – пухлая хохотушка из прошлогоднего санатория «Маяк», что в Алуште. Надёжные, хорошие девушки, по рекомендации маминых подруг, с подстроенной встречей семей на отдыхе. Но повернулась-таки черноглазая стерва Вероника (или Надежда по паспорту?) с гадкой улыбочкой великой провокаторши.

Мало сказать, Фёдор оторопел. Он стоял дуб дубом, поражаясь женской наглости, расторопности и коварству. Подобные гадюки могут приспосабливаться к любым земным условиям.

– Здравствуй, дорогой, – сказала Веронадя усталым тоном гражданской жены, которая пришла ставить условия железного бракосочетания. Поцеловала Фёдора в щёчку, для чего пригнула ближе к себе недавнего попутчика за галстук.

– Не хорошо, сын, – прогудел отец, – так долго скрывать такую очаровательную, обаятельную девушку от родителей.

– Пусть мы – несовременны, – поддержала мама, – пусть мы – консервативны, но, извини… находиться долгое время в близких отношениях и ничего не сообщать родителям? Это, Фёдор, несправедливый акт недоверия. Не ожидала от тебя, мой мальчик.

Если бы дорогая и любимая мама знала, какую аферистку впустила в дом, она бы, наверное, слегла с инфарктом. Будь благословенно неведение.

– Он такой у вас скрытный, Мария Васильевна, – вяло отмахнулась Вераснадей, – только в этой поездке, я и узнала, что у моего Феденьки, оказывается, такие замечательные родители. До этого я считала, что он круглая сирота и живёт в рабочем общежитие на Петроградской стороне.

– Как же так, Фёдор?! Оказывается, ты у нас – сирота петроградская?! – возмущённо прогудел за спиной отец, покачал осуждающе головой, отправился дочитывать вечернюю газету, отгадывать очередной кроссворд.

– Не ругайте его, – вступилась Вероника (это имя Фёдору пока больше нравилось), – он такой у вас стеснительный, скромный, неприспособленный к жизни. Но это, простите, Мария Васильевна, полностью ваша вина.

– Моя? Вина? – удивилась мама.

– Нельзя с таким усердием и любящим рвением опекать мужчин в зрелом возрасте, от этого они останутся на всю жизнь беспомощными подростками.

Учительница с сорокалетним стажем не нашлась, что и ответить нахалке.

За то Фёдор вдруг стряхнул оцепенение. Он отдохнул, выспался за эти дни, на работе, казалось, всё нормализовалось. Он принял игру коварной обольстительницы и выдал:

– Надя, которая Вера, которая Победа, когда ж ты успела перекраситься, любовь моя?

Вероника на мгновение опешила, услышав громкий и решительный голос бывшего попутчика, достойно отыграла мужскую тупость и сняла ленивым жестом парик, рассыпая по плечам свои великолепные, блестящие чёрные пряди волос.

– Милочка моя! – вскрикнула мама. – Разве можно прятать под париком такие замечательные локоны?!

– Женщина должна менять свой имидж. Иногда. Чтобы не наскучить любимому мужчине, – заявила Вероника, пригасила ресницами коварный взгляд.

Незаметно и одобрительно мама кивнула сыну, видишь, мол, какая умница и красавица пожаловала. И продолжила приготовление торжественного ужина для знакомства с возможной невесткой. Ей было приятно, что её сына, наконец, назвали мужчиной.

Нарезать морковь и лук Вероника напросилась сама, чем вызвала новое восхищение доверчивой мамы.