Выползина

– Марии Васильевне я объяснила, по какой причине мы разошлись с бывшим моим гражданским мужем Эдуардом! – весело куражилась Вероника, смешно морщила носик. – Решение только за тобой, мой милый!.. Отдай сумку, идиот, – тут же сходила она на зловещий шёпот.

– Наверное, ты сильно приукрасила причину развода, моя дорогая?! – заорал Фёдор, тоже понизил голос, буквально, прохрипев последние фразы:

– Если сейчас же не закончишь, подруга, придуриваться, выкину тебя из окна! Сумку, со всем твоим барахлом изъяла милиция станции Бологое! Вот так!

– Врёшь! – подбросило с постели Веронику.

– Протоколы подписывал в семь утра. Сержант Егоров, дежурный по станции составлял бумажки и опись содержимого твоей сумки. Можешь проверить! Вот телефоны!

Фёдор выхватил из кармана пиджака органайзер, куда аккуратно переписал все телефоны, фамилии сотрудников дежурной части станции Бологое, собираясь оправдываться на работе и предъявлять своё железное алиби.

– Что такого ценного ты везла в этой сумке? Зачем дёргаться? – спросил Фёдор вполне сдержанно.

– Что передали, то и везла. Откуда я знаю? Сувениры!

Вероника отвернулась к окну, помолчала, вдруг продолжила с грустью и печалью:

– Тебя, дорогой мой, уже пасут, двое. На лестничной площадке этажом выше. И ещё один хмырь торчит со стороны чёрного хода. Похоже, ментовка.

Фёдор без сил опустился на тумбочку у кровати. Укол карандаша в задницу вернул помутившееся сознание в голову.

– Меня? Пасут?

– Тебя! Тебя, мой милый, – куражилась Вероника.

– А вот тебя, дорогая, тут же скрутят и посадят, стоит мне только настучать…

– Перестань! – тихо возмутилась Вероника. – Пойми! Всё настолько серьёзно, что плакать хочется. Верни сумку, дурак! Меня же грохнут!

– Нет у меня твоей сумки, – упёрся Фёдор из вредности, не понимая, в какую суровую историю вляпался. – Отобрали, в качестве вещдока! Неужели не понятно?! Они не поверили, то это моя сумка!

– Идиот, – всхлипнула Вероника, разрыдалась и выбежала из комнаты.

Но не ушла. Утешаемая мамой Фёдора через прикрытую дверь ванной комнаты, авантюристка рыдала, проливала слезы. Отец принципиально не вмешивался, прибавил в гостиной громкость телевизора. Транслировали, как назло, передачу «Моя семья». Фёдор намеревался разрубить гордиев узел одним ударом, уличив Веронику во лжи, но, увидев его, решительно настроенного, Вероника, после омовения заплаканного лица, опередила тактическим ударом:

– Не волнуйтесь, Мария Васильевна, всего лишь неделя беременности. При нынешней платной медицине – это пустяк.

Она удалилась в прихожую, гордая и независимая. Мамин укоряющий взгляд послал Фёдора в нокдаун. Он поплёлся следом. Вероника не сдавалась.

– Проводи, – приказала она громко и… нагло накинула его старый плащ, в котором он только что вернулся с работы, на голову напялила старомодную фетровую шляпу отца. – Теперь надо быть осторожными втройне, глупый, – в полутёмном коридоре шепотом пояснила она свою маскировку. – Нам сели на хвост. Бандиты, менты и всякая прочая шушера! Надевай джинсовую курточку, что я тебе выстирала, выходи минут через десять через чёрный ход. Постарайся оторваться от хвоста. Возьми ящик патронов. Не помешает «стингер», в случае, если погоня будет на бронемашинах. Встречаемся в кафе «Тет-а-тет» в 22-00. Целую. Твоя Верная Ника. Чао – какао!

Грациозная стервозина добила впечатлительного шуточками про «хвосты» и ящик патронов, знанием таких военных терминов, как «стингер»24. Он сделала ошеломлённому Фёдору изящный жест ручкой, скользнула за дверь парадного входа, оставив его в полной растерянности. Надо сказать, квартира у Ипатьевых, коренных петербуржцев, была замечательная, трёхкомнатная, просторная, с дополнительным выходом на лестничную площадку через кухню.

Фёдор без сил опустился между пальто на полочку для обуви. Заставила его оставаться мужчиной, конечно же, мама. Она вышла в полутёмный коридор, не стала зажигать освещения, сохраняя мрачную, торжественную ситуацию, и заявила:

– Пора стать мужчиной, сын, и нести ответственность за собственные поступки.

– Прохвостка, – прошептал Фёдор уничтоженный.

– Кто?! – изумилась мама.

– Твой сын, мама, – червяк, мозгляк и амеба!

– Своевременное признание, – громко пробасил из комнаты отец.

– Догони. В этой девушке чувствуется сильная натура и личность, – посоветовала мама. – Пусть ей пришлось многое пережить, но она энергична, умна и красива. Если такая женщина будет с тобою рядом, она сделает из тебя человека.

– И мужика, – пробасил отец.

В сознании Фёдора перекрутились все параллельные миры, и раскололись звонком в парадную дверь.

– Меня нет дома! – хрипнул он, выпрыгнул из тапочек, в буквальном смысле, рванулся к чёрному ходу.

– Не задерживайся допоздна. Ждём тебя к одиннадцати! Не позже! – крикнула вдогонку мама.

Это почти в сорок-то лет! Отбой в одиннадцать вечера?! Вечный, неисправимый ребёнок.

– Когда-нибудь я вас подводил? – остановился Фёдор в дверях кухни, ни к месту вспомнив о своём чувстве… юмора.

– Никогда! – с гордостью ответила мама.

– А теперь, извини, ма, началось.