Выпускной бал в чистилище

Мэгги почувствовала, как пробуждается внутри отчаяние, а глаза застилают слезы. Гравитация сыграла против нее, и пара слезинок выкатилась из уголков глаз и потекла вниз, к ушам.

Джонни протянул руку и большим пальцем стер след одной из слезинок.

– Не плачь. Я не хотел тебя напугать.

Мэгги лишь коротко мотнула головой, и он убрал ладонь от ее лица, но по-прежнему продолжал смотреть на нее сверху вниз, опираясь рукой на одеяло возле ее головы.

– Ты когда-нибудь бывал где-то или делал что-то такое, что совершенно точно уже делал прежде? И тебе при этом казалось, что это с тобой уже когда-то происходило? – осторожно спросила Мэгги.

– Вроде как дежавю? – ответил Джонни вопросом на вопрос.

– Порой это так называют. Мой друг Гас рассказывал мне, что его бабушка считала, что дежавю – это время, которое попросту передумало.

– О чем это ты?

– Она описывала это так: время словно сдвигается от того, как все было прежде, к тому, как все устроено прямо сейчас. И мы порой чувствуем этот сдвиг или на какое-то мгновение вспоминаем, как все было… прежде.

– Прежде – это когда, Мэгги? – Джонни говорил тихо, в его голосе не чувствовалось ни раздражения, ни даже замешательства. Он просто слушал.

– До того, как кто-то или что-то вынудило время сдвинуться с места.

Несколько мгновений они просто смотрели друг на друга, а потом тихо затрещали сверчки, и все пространство заполнили звуки ночи. Казалось, Джонни обдумывает то, что она сказала.

– Так мы с тобой раньше встречались? – в конце концов спросил он.

– Да… и нет.

Джонни молчал, дожидаясь продолжения.

– Если время последовательно, то сегодня мы встретились впервые. Но если время – лишь вечный круговорот, то мы вряд ли способны понять, где кончается «до» и начинается «после».

Джонни резко вскочил и ринулся вниз с холма, к самой кромке воды. Встав спиной к Мэгги, он долго смотрел вперед. Его силуэт на фоне серебристой глади озера казался юным, сильным, но в то же время в нем была обреченность. Мэгги знала, что говорит с ним загадками, в которых для него нет ни капли смысла.

Она сунула ноги в туфли и пошла по каменистому склону, а потом по плотному песку вниз, к воде, аккуратно ступая на шпильках и стараясь не подвернуть ногу. Остановилась в шаге от набегавших на берег волн.

– Что такое умный блондин? – невпопад проговорила она.

Джонни изумленно обернулся к ней.

– Что такое умный блондин? – повторила она.

– Не знаю, – сразу ответил Джонни и застыл, удивленно вздернув брови.

– Это золотистый ретривер.

Джонни откинул назад голову и захохотал:

– Что?!

– Знаешь, я подумала, что пространственно-временной континуум – не лучшая тема для разговоров на первом свидании. – И Мэгги робко сморщила нос, глядя ему в глаза. – Так что я решила пошутить, чтобы разрядить обстановку.

– Ясно. – Джонни улыбнулся ей, а потом замолчал, явно что-то припоминая. Теперь была его очередь шутить.

– Ты слышала про блондина-койота, который попал в капкан? – Джонни явно все схватывал на лету, пусть даже шутки насчет блондинок и не были в ходу в пятидесятые годы.

– Нет, никогда не слышала, – улыбаясь, ответила Мэгги.

– Ну так вот, он отгрыз себе три лапы, но из капкана так и не выбрался.

Смех Мэгги разлетелся над водой, и вот они уже принялись перекидываться шутками, словно жонглеры, и совершенно забыли серьезный разговор, который вели всего несколько минут назад. Они провели целый час, подшучивая друг над другом, забрасывая друг друга дурацкими вопросами и историями, которые помогали сблизиться. Мэгги узнавала того Джонни, которого прежде знала и которого полюбила, но в то же время наслаждалась обществом Джонни, которого еще не тяготили, не угнетали долгие годы, проведенные взаперти в чистилище. Она больше не говорила о том, почему явилась на выпускной, или о том, почему ей некуда пойти. Она жила настоящим, жила рядом с Джонни, решив, что вернется обратно домой, когда ей захочется. И конечно, где-то на заднем плане ее сознания маячила смутная мысль: а что, если она сумеет остаться?

– Ну ладно, а вот вопрос, который все обязательно задают… Какой у тебя любимый цвет? – проговорила Мэгги.

– Розовый, – не задумываясь, с серьезным видом ответил Джонни.

– Серьезно?

Раньше Мэгги уже задавала ему этот вопрос… или позже? Она покачала головой. Мысли путались. В чистилище он сказал ей, что его любимый цвет – белый. Что белый – цвет безопасности.

– Ну да. Ты просто подумай. Все розовое обычно мягкое, красивое, вкусное. – Голос Джонни звучал хрипло, слова он выговаривал очень медленно.

Она понимала, что он с ней заигрывает, что он наверняка уже говорил те же самые слова прежде, но ей было все равно. От его слов у нее внутри разлился жар, и на мгновение ей ужасно захотелось быть девчонкой из тех, что берут все, что хотят, и плюют на последствия. Но она не была такой. Жизнь научила ее, что последствия бывают болезненными, уродливыми и редко когда стоят удовольствия, за которым неминуемо следуют.

– Твоя очередь.

– М-м? А, да. Желтый, – ответила она. – Желтый – цвет счастья.