Выпускной бал в чистилище

Книга оказалась совсем не плохой. Да что там, она ему понравилась. История о неудачнике, который превратился в героя, совершенно его заворожила. Он даже стал представлять себя на месте Сиднея Картона, отдавшего свою жизнь ради спасения другого человека, того, кого он счел куда более достойным. Он по собственной воле взошел на гильотину. Бог мой, как же ему было страшно, подумал Джонни, поеживаясь. Но, с другой стороны, все закончилось быстро – и наверняка безболезненно. Интересно, а сам он смог бы так? Смог бы он отдать свою жизнь за другого человека?

Джонни долго и сосредоточенно думал об этом. Он дочитал книгу и сжимал ее в руках, будто снова и снова вслушиваясь в ее последние страницы. Сколько он себя помнил, он всегда был главой семьи, тем, кто оберегает покой своих близких. Джон Кинросс – старший, его отец, давно и бесследно исчез. Никто не знал, куда он подевался, а Джонни его даже толком не помнил и потому не скучал по нему. Раньше он даже сомневался, что Билли – тоже сын Джона Кинросса. Долли дала обоим сыновьям фамилию, которую сама продолжала носить, и этого было для Джонни вполне достаточно. Билли был его братом, и неважно, от одного отца они родились или нет. Да, ради Билли он готов отдать свою жизнь.

А ради Мэгги? Этот вопрос, заданный назойливым внутренним голосом, застал Джонни врасплох. Он даже застонал, и от этого звука Билли, спавший на узкой кровати в их общей комнате, заворочался во сне. Джонни швырнул книгу через всю комнату, так сильно, что переплет треснул от удара о стену. Билли сел на кровати с таким видом, словно ему врезали по лицу, а потом как ни в чем не бывало снова лег и уснул. Джонни улыбнулся, глядя на брата, на его спутавшиеся волосы и заспанное лицо. Когда Билли был без очков, то очень походил на себя самого в раннем детстве. От этого у Джонни что-то сжималось внутри – как у родителей, которые вдруг замечают, что малыш, которого они так любили, превратился в иное, новое существо.

Джонни вдруг почувствовал себя совершенно беспомощным – не только потому, что его опечалила мысль о безвозвратно убегающем времени. Дело было в Мэгги. В Мэгги, которая бесследно исчезла. В Мэгги, которая не оставила ни телефона, ни адреса. В Мэгги, которую он никак не мог выбросить из головы. Он видел ее во сне, и она смеялась над ним, и темные волосы волной падали ей на плечи, и она двигалась уверенно и ловко, в такт ему самому, и они танцевали в спортзале, а потом под луной, на пляже, и сон всегда обрывался, прежде чем он успевал снова ее поцеловать.

Шериф Бэйли поговорил с Лиззи Ханикатт. Та отвечала ему неопределенно, как порой делают дети: сообщала что-то, казавшееся полезным, а следующей же фразой отрицала только что сказанное. Ясно было одно: они с Мэгги были знакомы, она действительно помогла ей умыкнуть машину их домработницы, но не знала, где Мэгги теперь.

Еще шериф поговорил с мистером Эндрю Расселлом, его женой и дочерями, Кэти и Ширли. В последнее время к ним не приезжали с визитом родственники, к тому же родственниц по имени Мэгги у них вообще не было. Получалось, что Мэгги состряпала эту историю на ходу. От этого открытия Джонни даже стало чуточку легче. К тайне ее исчезновения теперь добавилась тайна ее происхождения, и потому он поверил, что она покинула его по собственной воле и ничего плохого с ней не случилось.

Во всем штате Техас за последнее время не пропало ни единой девушки. Судя по всему, Техас вообще очень нравился девицам пятнадцати – двадцати лет, поскольку все они прилежно сидели по домам ровно в то время, когда в Ханивилле гостила Мэгги. Шериф сказал, что составил заявление о пропаже, но потом отозвал его и больше ничем не может помочь. И добавил, что поиски Мэгги чем-то напоминают ему охоту на призрака.

* * *

Учеба закончилась. Джонни добился своего. Ему выдали аттестат, который он честно заработал… по крайней мере, бóльшую часть оценок. Остальные ему обеспечило обаяние, но за итоговую работу по «Повести о двух городах» он получил высший балл, а это чего-то да стоило. Наступило новое время – одновременно и лучшее, и худшее в его жизни. Он обрел свободу. Не было больше ни школы, ни учителей, ни назойливого директора Маршалла. Он мог с утра до ночи работать у Джина и тратить все свое время на то, что любил больше всего на свете. «Будем чинить тачки и шататься по барам», – объявил Картер, когда они обнимались и хлопали друг друга по плечу после официальной церемонии. Картер вопил и свистел от радости, и Джонни на миг представил, что так все и будет: он станет чинить машины и ходить по барам, пока не состарится. И тогда он испугался.