Выше звезд и другие истории

Не без труда покончив с пуговицами на рубашке, он повернулся к ней. Они стояли неподвижно среди веерообразных папоротников и серых валунов и смотрели друг на друга.

– Ты меня опередила, – медленно сказал он, вспоминая миг, когда они вышли из-за поворота тропинки. – Ты побежала… ты звала: «Выходи же!» Как ты решилась?.. Что заставило тебя сделать это?

– Не знаю. Мне уже тошно было бояться вот так. Я просто с ума сходила. А когда пещеру увидела… Когда я увидела пещеру, то знала, что она там, а ты войдешь к ней в пещеру и никогда не выйдешь оттуда, и этого я вынести не могла. Я должна была вызвать ее оттуда.

Он заправил рубашку в джинсы, морщась при каждом движении.

– Ты говоришь «она»? – спросил он.

– Да, это была она. – Ей не хотелось рассказывать о сосцах и тоненьких передних конечностях.

Он потряс головой, глядя больными глазами и все больше бледнея.

– Нет, оно… Почему я должен был убить его… – И протянул руку, словно ища опоры, и пошатнулся.

– Не важно. Оно мертво.

Он стоял неподвижно, отвернув лицо, глядя на ручей.

– А меч?..

– Перевязь и ножны где-то здесь, в папоротниках. А меч…

Она, наверно, тоже выглядела бледной и жалкой, потому что он вдруг резко сказал:

– Не нужен мне меч!

– Хью, мы должны идти. Я не хочу тут оставаться. Если у тебя хватит сил.

– А все-таки что со мной случилось-то?

– Оно упало на тебя.

Он глубоко вздохнул; лицо его было совершенно растерянным.

– У тебя точно ничего не сломано?

– Да нет, все нормально. Согреться вот не могу.

– Тебе поесть бы.

Он помотал головой.

– Тогда, может, пойдем? Здесь сыро. Может, от ходьбы согреешься.

– Ну да, – сказал он, подходя к папоротникам, где они спали.

Ирена начала собираться: увязала пакет с едой и все еще влажную куртку так, что легко могла нести все это, и отдала Хью красный плащ.

– Завернись как следует, смотри, он на шее завязывается. А твою куртку я пока понесу, она по дороге высохнет.

Он так неуклюже двигался, что она спросила:

– У тебя с плечом все в порядке?

– Да, но бок болит – кажется, я что-то там повредил.

– А идти-то сможешь? – нервно спросила она, пряча испуг.

– Думаю, мне полегчает, когда согреюсь, – сказал он извиняющимся тоном.

– Я не знаю, где мы, – сказала она.

Они стояли на тропе там, где ручей метра в полтора шириной, журча, пересекал тропу, нырял в папоротники, в траву и бежал между корнями деревьев вниз по склону.

– Единственный способ точно сориентироваться – вернуться к пещере, а потом спускаться так же, как поднимались, через Верхний Перевал, и потом к Городу и на Южную дорогу.

– Нет, – сказал Хью.

– Ну что ж, – сказала она с большим облегчением, которого старалась не показывать, – мне тоже неохота. Это ужасно далеко. Но отсюда я никак не могу понять, где находится порог.

– Спустимся пониже, – сказал он, – и, может, чувство оси вернется снова.

– Ладно. Если это южная сторона горы, то наша тропинка ведет на восток. Если нам удастся более или менее придерживаться восточного или юго-восточного направления, то мы должны будем, видимо, пересечь Третью Речку где-нибудь у подножия. А потом надо идти вдоль нее до дороги и – прямо к проходу. Это будет по крайней мере в два раза короче, чем обходить прежним путем.

Он кивнул, и она пошла вперед по тропе под густыми, тесно стоящими елями. Ходьба доставляла ей радость и решение не возвращаться – тоже; вообще-то, она боялась, что он все-таки захочет вернуться. Иди и не оглядывайся назад…

Белые фигуры, стоящие в молчании на сумеречной дороге, – так давно это было и теперь неизменным останется в памяти навсегда.

Тропа, узкая, каменистая, шла по склону холма вниз, спускаясь довольно полого. Идти было приятно – словно в конечностях расходились, рассасывались какие-то болезненные узлы, заживали царапины, дыхание становилось свободнее. Весь бесконечный путь от Верхнего Перевала до пещеры, весь тот день – или дни? – страха и непрерывного движения вперед она не могла дышать полной грудью: легкие ее словно были сдавлены чем-то изнутри. Сейчас она получала от нормального дыхания такое же удовольствие, как когда пила родниковую воду. Я дышу, мною дышат, я дыхание, вот так, вот так, ну, иди, иди по земле, я земля, я твое дыхание, и я всему этому рада.

Они шли долго, пока тропа не привела их на дно ущелья. Здесь царили густые сумерки, беззвучный родник струился под нависающими над ним травами и папоротниками; скользкие камни, еле видный в сумерках другой берег ручья. Хью медленно переходил ручей вброд. Она видела, что идти ему трудно. Оказалось, что здесь тропа поворачивает обратно и идет на запад.

Если только это был запад.