Вышивальщица

– Это врач из «Гармонии». Рита Борисовна, бабушкина подруга. Арина, что с Верой? Я могу чем-то помочь? Ты почему мне не позвонила, не сказала ничего?! У тебя лекарства закончились, так? Какая аптека тебе их продала? Такого быть не может, они не продаются, они проверку не прошли, и не пройдут. Там масса побочных эффектов… Давно ты их принимаешь? Господи… Как ты жива до сих пор?! Рецепт сохранила, надеюсь?

– Рецепт? Какой рецепт? Он мне таблетки без рецептов давал, и денег не брал, сказал, что мне положено.

– Он – это кто? – Рита уже теряла терпение, чего с ней никогда не случалось. Как правило, терпение теряли её пациенты.

– Врач, Рукавишин Иван, отчество не помню.

– Когда ты у него была последний раз?

– Не помню. Давно. Он меня по телефону консультировал, спрашивал как я себя чувствую. Я теперь в Гринино живу. Я дедушку хоронить привезла, а уехать не могу, бабушка в больнице. У меня ремиссия закончилась, и началось… Так ужасно ещё никогда не было, дико страшно и дико больно, и галлюцинации. У меня их раньше не было, и панических атак не было.

– А когда появились? Когда врач тебе заменил лекарство?

– Да. Он говорил, что это пройдёт. Не прошло. Мне казалось, что в квартире чужие люди, ходят, разговаривают. Но я знала, что это неправда. А ещё мне дедушка звонил. Мёртвый. А Николай у вас? Это мой сосед. Он скоро приедет? Я тут боюсь одна, а с ним мне не страшно. Я отчество врача вспомнила, Рукавишин Иван Андреевич, врач-психоневролог, медцентр «Хелп» в посёлке Чёрный Дор, Станционная улица, шесть.

◊ ◊ ◊

– Вы действительно сосед?

– Ну а кто? У меня и ключи от её квартиры есть. И деньги, дядька ей просил передать. У неё дядя священник.

– Священник, а племянница в таком состоянии.

– Так она ж не была – в таком состоянии, нормальная была. Уехала, он не знал ничего…

– Николай…

– Маркович.

– Николай Маркович, больше никаких таблеток у этого доктора не берите и не обращайтесь.

– А куда обращаться?

– Пока к нам. Потом видно будет. Я в Москву позвоню, в департамент. Он же погубить её мог!

– Не надо в департамент. Я его – самолично поеду и убью.

– Не порите чепухи. А то на учёт поставлю. Вы молодец, что пришли. Спасибо вам! – улыбнулась врач. – А баночки из-под таблеток останутся у меня. Я… я пожалуй, сразу в прокуратуру позвоню.

Посетитель сгрёб со стола рецепт и торопливо попрощался.

◊ ◊ ◊

День прошёл эффективно, как выразился Колька. В аптеке у него отобрали рецепт, выдав взамен несколько упаковок с таблетками. Колька порадовался, что захватил с собой деньги: лекарства оказались дорогими. В ближнем гастрономе он купил пакет яблочного сока, курицу и два цыплёнка: сварит бульон, а цыплят зажарит в духовке.

Арина отказывалась есть, но с Колькой справиться не могла и послушно глотала ложку за ложкой. Бульон оказался удивительно вкусным.

– Ну вот. А ты есть не хотела. Я в него перец положил и лавровый лист. Я только курицу варить умею, больше ничего не умею, – улыбнулся довольный Колька.

У девчонки закрывались глаза. С последней ложкой бульона он скормил ей пару таблеток, как было указано в дозировке. Принёс стакан с соком, но она уже спала. Колька укрыл её одеялом, подоткнул с боков, как делала мать в Колькином детстве, и подумал, что спать с ней ему совсем не хочется, а хочется –

кормить, укрывать одеялом, сидеть возле неё и сторожить её сон.

Отцовский рефлекс, пошутил сам с собой Колька. Во второй комнате обнаружилось раскладное кресло. Прекрасно. Чего ещё желать?

Три следующих дня Арина просыпалась, съедала приготовленную Колькой еду и снова проваливалась в целительный сон без галлюциногенных видений и страхов. А когда не спала, рассказывала ему о бабушке с дедушкой, которые ей не родные, и о приюте при монастыре святого Пантелеймона.

– А родители твои где? Бросили тебя?

– Они не бросили, они в приют отдали. А мама с Жориком живёт, я не знаю где, а в нашей бывшей квартире другие люди.

– Адрес помнишь?

Адрес Арина помнила. В квартире на Тимофеевской жила большая семья Большухиных. Жорика они вспоминали с благодарностью: в риэлторской конторе такая квартира стоила чуть ли не вдвое дороже, но Жорику срочно нужны были деньги, и квартира из трёх комнат в центре города досталась Большухиным почти даром, а жилец перебрался в их однушку на Ольшицкой улице.

В доме на Ольшицкой афериста не оказалось, но там его тоже помнили, и тоже с благодарностью. Колька прошёл в тюрьме хороший ликбез. Про квартирных аферистов, убивающих доверившихся им одиноких женщин, он знал всё, и даже больше чем всё: в камере с беспредельщиками расправлялись жёстко. Обаятельные, харизматичные, неизменно приветливые со всеми, они обладали лишь одним недостатком: их долго помнили: соседи с благодарностью за мелкие услуги, жертвы – с непроходящей обидой: «Знаете, я эти пять лет всю жизнь вспоминать буду, пять лет счастья! И ведь любил он меня, и я его любила. Всё ему прощала. А он к соседу меня приревновал, вроде я ему изменяю. И всё: развод, размен, конец всему. Господи, за что мне это?!»