Вышивальщица

Расспрашивая тех и других, Колька быстро вышел на след любвеобильного и прекраснодушного альфонса.

◊ ◊ ◊

Брачный аферист Вадим Ратманов, он же Жорик, он же Шурик, он же Рамис, беспредельщиком не был. Убийство Зои стало в его жизни первым и последним. Ратманов не видел другого выхода: дамочка пять лет жила на его деньги и упорно отказывалась прописать Жорика в своей квартире. Пришлось от неё избавиться. Девчонка к тому времени была пристроена в приют, так что особой вины Жорик за собой не чувствовал.

Чтобы получить право на квадратные метры при размене, нужно прожить в законном браке с хозяйкой квартиры пять лет. У Ратманова было несколько паспортов с регистрацией по месту жительства в самых разных городах и посёлках, так что подозрений у женщин не возникало. Схема была предельно простой: пять лет безмятежной жизни, в основном на деньги счастливой в удачном замужестве жертвы, потом развод, размен, продажа «честно заработанной» жилплощади – и новая жизнь с новой, упивающейся своим счастьем жертвой…

Жорик жил припеваючи. За двадцать лет он сколотил неплохой капитал и расстался с тремя жёнами, не считая убитой Зои. На очереди была четвёртая. Как и все предыдущие, она имела не обременённую родственниками и детьми биографию и была влюблена в Жорика «просто насмерть как».

— Колыванова Ирина Ивановна?

– уверенно осведомился Колька (надпись на почтовом ящике «Колыванова И.И.» практически не оставляла вариантов).

– Ирина Иммануиловна.

Вот же чёрт! Вариант всё-таки был. Колька хлопнул себя по лбу.

– Ирина Иммануиловна, конечно, как я мог забыть… Я, собственно, не к вам. К вашему мужу. Долг вернуть приехал. Задолжал я ему.

– Так он в гараже, с машиной возится, переезжаем мы, – обрадованно сообщила женщина. – А деньги можете мне оставить, я передам.

– Вы извините, э-ээ… Ирочка, я уж ему в руки, самолично отдам. Заодно и повидаемся.

– А что у вас с лицом? –

женщина со страхом уставилась на повязку, закрывавшую половину лица гостя. — Ударились? Так может, примочку свинцовую? У меня есть, вы проходите…

– Пчёлы покусали – нашёлся с ответом Колька. — Пасечник я. Ты, Ирочка, столик нам накрой, мы с мужем твоим давно не виделись, посидим рядком да поговорим ладком, ты мне морду покусанную полечишь… Так где, говоришь, гаражик ваш?

За домами тянулись вереницей разнокалиберные гаражи. Колывановский оказался последним. Жорик возился в смотровой яме, что было очень кстати. Колька дождался, когда он вылезет и приставил к виску электродрель.

– Слышь, мужик, ты откуда взялся? Тебе чего надо? Дрель убери. С этим не шутят.

– А я с тобой не шучу. Зою Зяблову помнишь? Двадцать лет назад, Тимофеевская улица, трёхкомнатная квартира, которую ты продал. Или вы вместе с Зоей продали? А сама она где? У неё ещё дочка была, гимнастикой занималась, папой Жорой тебя звала. Вспоминай давай. Расскажешь всё честно, отпущу, – пообещал Колька.

И выслушал подробный рассказ — о Зое, с которой произошёл «несчастный случай, просто несчастный случай, умерла прямо в машине, неизвестно отчего, я испугался, привлекут ведь, скажут, машина твоя, ты и убил, а я не убивал, видит Бог, не убивал». О девчонке, которая – «жива, видит Бог, жива, мать её в приют при монастыре отвезла, я вообще ни при чём. А больше ничего не знаю. А Зойку в лесу закопал. Похоронил, то есть. Показать не смогу, не помню».

Жорик трясся крупной дрожью, и Колька понял, что весь рассказ – враньё. Кнопку дрели он нажал непроизвольно. Отпустил, когда глаза Жорика вылезли из орбит, а тело мягко съехало в смотровую яму. Колька забросал его обломками досок, бросил туда же дрель, кинул сверху рулон линолеума, поставил машину на место и вышел, заперев гараж висящими на гвоздике ключами.

Резиновые перчатки он снял, выбросит подальше отсюда, вместе с ключами.

Глава 29. Барбариска

– Верочка Илларионовна, обедать приглашают. Идите, покушайте, обед сегодня вкусный, салатик из кальмаров, супчик протёртый, из брокколи, для желудка полезно очень. А на второе бараньи котлетки с молодой картошечкой. Картошечка просто чудо! А хотите, я вам в лоджии столик накрою… Вера Илларионовна? Вы меня слышите?

– Слышу.

– А после в парк пойдём, гулять. Вам ходить надо, чтобы мышцы не атрофировались.

– В парк не пойду, мне веранды хватит. Внучке моей позвоните. Трубку не берёт, разговаривать со мной не хочет. Может, с вашего телефона ответит?

Медсестра просветлела лицом: пациентка наконец заговорила, связно и осмысленно, отказалась от прогулки, выразила желание позвонить домой. Пришла в себя. Скоро уедет, освободит номер.

– Ну, слава богу, слава богу… Я врача позову.

– Зачем врача? Внучке моей позвоните, а я пока вещи соберу. Наотдыхалась, хватит. Такси мне вызовите.

– У вас до конца месяца оплачено, а сегодня двадцатое число. Может, доживёте? Оплачено ведь.

Что-то в голосе медсестры настораживало. Боится, что Вера потребует вернуть деньги за непрожитые дни? Или она здесь на постоянном проживании? «Эх, Аринка, Аринка. Не ожидала я от тебя…»

– И много оплачено? – осведомилась Вера.