Вышли на фронт «катюши»

Одесса. Богатый революционными традициями, этот город вписал славные страницы в историю революционного движения в России. Теперь это был фронтовой город. 8 августа 1941 года приказом начальника гарнизона контр-адмирала Г. В. Жукова Одесса была объявлена на осадном положении. Враг отрезал ее от родной земли. Осталась только морская дорога, связывающая город с Большой землей. Дорога, полная опасностей. Немало наших судов, идущих даже под белым флагом с красным крестом, погибло от нападений подводных лодок и налетов воздушных пиратов.

«Чапаев» шел под надежной охраной, и мы были уверены, что достигнем Одессы.

Многие из нас впервые увидели Черное море, с любопытством осматривали корабль, любовались морским простором. Комиссары батарей в эти дни знакомили людей с историей Одессы, разъясняли ее роль в создавшейся военной обстановке, правдиво говорили о предстоящих трудностях в боях за город, оставшийся в тылу противника.

Ясная, спокойная погода благоприятствовала нападению вражеских подводных лодок и самолетов. В пути проводились учебные тревоги, отрабатывались приемы совместных действий по спасению судна.

23 сентября стали слышны глухие артиллерийские залпы, в рассветной туманной дали мы увидели береговые очертания, а затем горящий город.

«Чапаев» подошел к молу. Гвардейцы оцепили место разгрузки, и над палубой поднялись стрелы кранов — и, из трюма показалась первая боевая машина...

Командир дивизиона доложил командованию обороны Одессы о прибытии. Скоро мы разместились на территории Одесского артиллерийского училища.

В городе днем и ночью рвались снаряды, вражеские самолеты сбрасывали свой смертоносный груз. Горели жилые здания, школы, больницы, гибли женщины, старики, дети. Но одесситы не были сломлены. Чувствовалась строгая фронтовая дисциплина. Всюду были вырыты глубокие траншеи, улицы перекрыты высокими баррикадами, оставались только узкие проезды для транспорта. В тени каштанов притаились зенитки, готовые в любую минуту открыть огонь.

По улицам проходили колонны женщин и подростков с лопатами и кирками на плечах. Они возводили оборонительные сооружения. На предприятиях люди сутками не покидали рабочие места, готовя оружие и боеприпасы.

На другой день к нам прибыл начальник артиллерии Одесского оборонительного района полковник Н. К. Рыжи и ознакомился с новым оружием. Через день дивизион получил первое боевое задание. Ожидалось новое наступление противника; разведка донесла, что оно готовится в районе села Дальник. Наше командование решило упредить врага и нанести контрудар.

Поздно вечером 26 сентября 1941 года командир дивизиона, группа командиров и разведчиков выехали на указанный нам пункт для разбивки огневой позиции. Дальник — большое село в 15 — 16 километрах к западу от Одессы. Его широкие улицы и в эти осенние дни утопали в зелени, но оно было почти полностью покинуто жителями, многие здания разрушены артиллерийскими обстрелами.

Вскоре разбивка огневой позиции была закончена. Проверив еще раз все расчеты, мы возвратились в дивизион и подняли его по тревоге. Командир разъяснил боевую задачу. Провели короткий митинг и по темным безлюдным улицам выехали на позицию.

Ночью, при свете звезд, дивизион занял позицию, и расчеты подготовили машины к бою, чтобы с рассветом нанести по противнику огневой удар. С волнением переживали мы последние минуты перед первым залпом. Честь подать дивизиону первую боевую команду «Огонь!» была предоставлена комбату Чамкину. Он сосредоточенно ходил около боевых машин и внимательно смотрел в мою сторону, ожидая передачи сигнала, которого я с таким же нетерпением ждал от командира дивизиона.

И вот наступила эта минута. Я поднял флажок, и Яков Олимпиевич скомандовал: «За Родину, по фашистским захватчикам, огонь!»

После залпа противник оставил первую линию обороны и начал беспорядочный отход, бросая убитых и раненых. Как позже сообщила фронтовая газета, трофейная команда в тот день собрала большое количество вражеского оружия.

Возвращаясь на свою базу, мы увидели у ворот училища жителей города с цветами в руках. Они уже каким-то образом узнали, кто мы такие, и приветствовали нас. Всюду слышались дружеские возгласы, играл духовой оркестр. Узнав, что у нас ранен гвардеец Шоркин, несколько человек отправились к нему в госпиталь.

Глубоко взволновала нас эта трогательная, полная теплоты признательность. Но война есть война... Мы понимали, что теперь надо срочно менять свою базу. Командирам батарей были отданы соответствующие указания. Моторы не глушились, чтобы по первому сигналу скрытно передислоцироваться на другое место.

Как и ожидалось, глубокой ночью, когда, по расчетам врага, дивизион должен отдыхать, возле штаба разорвался первый снаряд. Вылетели рамы, посыпались стекла и штукатурка; начался артобстрел. Противник ставил ставку на внезапность и возможную при этом панику и нераспорядительность, но просчитался. Боевые машины, находившиеся на запасных стоянках, еще до начала обстрела, не зажигая фар, проследовали по темным безлюдным улицам на новое место — в район приморского санатория «Отрада».