Высокочтимые попрошайки

Расставшись с ослами, Абисогом-ага стал обращаться к встречным прохожим, осведомляясь о местонахождении улицы Цветов, – дом, где ему рекомендовал остановиться один его трабзонский приятель, находился на упомянутой улице. Этот приятель неделю назад и уведомил письмом Манука-агу, что Абисогом-ага намерен некоторое время жительствовать у него… Абисогом-ага, согласно ответам прохожих, переходил из одной улицы в другую, иногда по рассеянности забредал в тупики и, натурально, с одной стороны, сердился, а с другой – опасался, как бы носильщики не исчезли вместе с его постелью и сундуками, хотя и был наслышан об их порядочности.

Проблуждав более часа по улицам Пера, Абисогом-ага наконец всё же попал на улицу Цветов, которую, к слову сказать, не следует путать с одноимённой улицей, сгоревшей во время пожара в Пера в тысяча восемьсот семьдесят… не помню уж, каком. А называлась она улицей Цветов потому, что на ней под окнами всех домов круглый год красовались клумбы.

– Нумер 2 который? – обратился наш новоприезжий к супруге Манука-аги, ожидавшей у ворот своего дома прихода мужа.

– Этот и есть. Добро пожаловать, Абисогом-ага.

– Сундуки и постель принесли?

– Принесли, Абисогом-ага, пожалуйте в дом. Если желаете немного отдохнуть, посидите пока вот в этой комнатке, сказала хозяйка, показывая рукой на маленькую каморку в нижнем этаже.

– Устал я, там и посижу.

– Воля ваша, Абисогом-ага, наш дом – ваш дом, располагайтесь.

– Благодарствую.

Абисогом-ага вошёл в комнату в сопровождении хозяйки дома, державшей в вытянутой руке гаснущую лампу.

– Как живёте-можете, Абисогом-ага? Как ваши домашние?

– Ну и слава богу. А как детки ваши, Абисогом-ага? Небось уж в школу ходят?

– Детей не имею.

– Что супруга ваша поделывает?

– Супруги у меня нет.

– Вы неженатый, Абисогом-ага?

– Да.

– Вот и прекрасно, подыщем здесь для вас хорошенькую барышню, и сделаетесь вы, Абисогом-ага, константинопольцем.

– Я тоже подумываю… но сперва пообедал бы я, с утра ни крошки во рту не было.

– Прекрасно, прекрасно, Абисогом-ага, сейчас принесу вам поесть.

Хозяйка вышла из комнаты гостя и, открыв входную дверь, стала у порога, в надежде, что Манук-ага, который, как известно читателю, отправился искать кормилицу, вот-вот вернётся.

Оставшись один, Абисогом-ага взял в руки лежавшую на подушке толстую книгу «Щит духовный» и принялся её перелистывать, но поскольку наголодавшийся человек не в состоянии читать книгу, как не в состоянии и писать книгу, то он положил «Щит духовный» на место и начал, вздыхая и охая, ходить из угла в угол.

– Умоляю вас, Абисогом-ага, чувствуйте себя как дома, – сказала хозяйка, входя к гостю, – и ни о чём не беспокойтесь.

– Я и не беспокоюсь, только вот голоден я, пообедать хотел бы.

– Обед варится, сейчас пойду принесу, – сказала хозяйка и снова пошла и встала у порога.

– Что за женщина! – произнёс Абисогом-ага, как только та закрыла за собой дверь. – Морит меня голодом и сама же просит, мол, ни о чём не беспокойся. Но какое же спокойствие может быть у голодного человека?

– Считайте, что я будто сестра ваша или дочь ваша, – сказала шестидесятилетняя супруга Манука-аги, снова входя к гостю. – Не стесняйтесь, если хочется чего, скажите – я принесу.

– Благодарствую…

– Я делаю всё, чтобы мои гости не чувствовали в этом доме никакого стеснения.

– Понимаю, но, кроме обеда, сейчас мне ничего не нужно.

– Обед вот-вот доварится, не беспокойтесь, умоляю…

Хозяйка продолжала бы эти переговоры, но в это время входная дверь скрипнула, и она поспешно вышла, чтоб взять у супруга принесённые им покупки и наконец… сварить обед.

– Мир дому сему! – громко сказал кто-то, входя в дверь. Как и следовало ожидать, вошедший был священник: в подобных случаях выражение «мир дому сему» обычно употребляют только лица духовного звания.

– Милости просим, святой отец, – ответила хозяйка.

– Как живёте, хозяюшка, хорошо, надеюсь?

– Слава богу, святой отец.

– Манук-ага недавно встретился мне на улице, сказал, что у вас гость, я и пришёл засвидетельствовать своё искреннее почтение.

– Рада видеть вас, пожалуйте в дом, – сказала хозяйка, показывая рукой на келью, где Абисогом-ага продолжал переживать своё вынужденное голодание.

Священник вошёл.

Абисогом-ага встал.

– Добрый день, Абисогом-ага.

– Добро пожаловать, святой отец.

– Аз грешный, узнав о приезде вашего степенства, спешно явился осведомиться о вашем драгоценном здоровье. Каково поживаете, Абисогом-ага?

– Хорошо.

– Пусть вам всегда будет хорошо. Да сподобит господь усопших ваших царствия небесного, а здравствующих долголетней жизни.

– Благодарствую. А как ты, святой отец? Всё ли у тебя благополучно?

– Справляйтесь не о нашем благополучии… Спрашивайте, благоприятствует ли время?.. Да бережёт господь бог паству нашу, – когда народ живёт в довольстве, тогда и пастыри его сияют радостью.

– Правда, святой отец, – ответил Абисогом-ага, не спуская глаз с двери, другими словами, всё ещё лелея надежду отобедать.

– Время ныне плохое, душа-человек, и народу приходится трудно, и по этой причине усердие его день ото дня уменьшается.

– Правда, святой отец.