Высота одиночества. Все за мечту

Он смотрел на нее молча, размазывая по щекам струящуюся сквозь пальцы кровь, и в глазах его было ровно столько же лютой ненависти, сколько и во взоре Ринаты. Она чувствовала, как ее захлестывает истерика. С трудом сдерживая всхлипы, подтянула штаны, в последний раз взглянула на Игоря и мотнула головой. Распущенные волосы колыхнулись, а он продолжал буравить ее сумрачным взглядом. Она попятилась. Еще и еще, а потом, распахнув дверь, вылетела в коридор.

Не помня себя, Рина добралась до лестницы и, проигнорировав услужливо отворивший створки лифт, помчалась на свой этаж. Дыхание вырывалось рваными толчками, воздуха не хватало, и она сделала несколько жадных глотков ртом. На последней ступеньке, схватившись за поручень, остановилась и крепко зажмурилась. Из груди вырвался то ли всхлип, то ли стон. Ей было больно, противно и мерзко. Перед глазами стояло перекошенное злобой лицо Игоря, говорившего слова, которые ей не хотелось слышать: они рушили ее, разбивали на осколки, отрывали от него и уносили все дальше и дальше. Слезы текли по щекам горячими каплями. Их было так нескончаемо много, что она даже не пыталась сдерживаться.

Судорожно втянув в легкие воздух, она скорчилась от боли в боку, прилепила к телу ладошку и надрывно всхлипнула. Оторвавшись от поручня, бросила взгляд на руку. Кажется, она рассекла Игорю бровь… На ладони остались кровяные разводы, и Рината судорожно потерла пальцы о футболку, а после поспешила в номер.

В тот момент, когда она открыла дверь, соседка как раз выходила из ванной комнаты. Откинув волосы, Рина вытерла слезы и, опустив плечи, направилась к постели.

– Ринат… – Алиса перевела обеспокоенный взгляд с ее лица на окровавленную руку. Темно-карие глаза Решетниковой расширились от ужаса.

Но это было лишь началом: Рина не дошла до постели. Внезапно скорчившись и нервно стиснув зубы, прижала ладонь к низу живота.

– Рината! – не колеблясь ни мгновения, Алиса бросилась к Ипатовой.

Та смотрела на нее с мольбой и страхом, и Решетникова чувствовала себя еще более беспомощной, чем была на самом деле. Руки Ринаты соскользнули еще ниже, и когда Алиса заставила ее отвести их, обе девушки вскрикнули. Пальцы Рины были в крови.

Жалобно поскуливая, она выудила из кармана телефон и протянула соседке.

– Звони!

– В скорую? – забирая мобильный, быстро спросила та.

– Бердникову, – выдавила Рината, осела на пол и, плотно сдвинув ноги, заплакала.

Лера видела, как от одного из корпусов сборной России отъехала карета скорой помощи. Она проводила машину заинтересованным взглядом и хотела уже зайти в здание, но зазвонивший в руках телефон вынудил Федорову слегка подкорректировать планы. Ответила она не сразу. Села на лавочку и несколько секунд смотрела на высветившееся на экране имя, а затем приняла вызов и приложила мобильный к уху.

– Здравствуйте. Да, я все сделала… Последний раз, когда я его видела, он был в ярости… – Лера посмотрела на фонарь и прищурилась. – Думаю, что раз уж я принимаю во всем… непосредственное участие, я имею право знать, скажем, немного больше. Да. Абсолютно уверена. Наверное, и в будущем от меня может быть польза, – громко выдала Лера, и тотчас поспешила понизить голос, добавив: – Помните, о чем мы договаривались… Хорошо. До свидания, – она отключила телефон и тяжело выдохнула. Ей предоставили право выбора, и Федорова очень надеялась, что не прогадала.

Глава 23

Сочи, 22 февраля. Показательные выступления по фигурному катанию

Она знала, что выходить на лед не стоит и с полным правом могла бы отказаться от выступления в гала-шоу, но не сделала этого, хоть Бердников и настаивал. Возможно, из-за природного упрямства, а может, из-за нежелания дать Игорю хоть малейший повод подумать, что она струсила и избегает его. Сильные девочки не ноют, а олимпийские чемпионки – тем более.

Три дня она провела в местной больнице. Для всех, кроме отца и Алисы Решетниковой, ставшей невольной свидетельницей произошедшего, Ипатова улетела в Москву. Все эти дни она пыталась что-то обдумывать, анализировать, старалась искать виноватых. Если бы отец так легкомысленно не отправил Федорову домой за документами, если бы сообразил, что та обязательно сунет нос в чужие дела, и не держал личные бумаги вместе с рабочими…

Если бы, если бы, если бы…

Но как бы ни хотелось Ринате переложить хоть малую толику вины на плечи отца, сделать этого она не могла. И даже сыгравшая в случившемся самую непосредственную роль Лера казалась сейчас чем-то абстрактным, не заслуживающим внимания. Для Рины та словно растворилась, пропала, сделалась похожей на пыльное облачко. Она могла бы разогнать это облачко несколькими взмахами руки, но испытывала к нему такое пренебрежение, что не желала себя утруждать.