Выстрел мимо цели

Не американские горки, не небоскребы, а всего лишь множество маленьких теплых моментов превращают знакомство в дружбу.

Майк не может плакать, поскольку он начал колоть «ботокс» задолго до того, как это стало мейнстримом, и теперь его слезные протоки заблокированы. Но он знает, что слезы есть внутри, и он принимает их. Слезы существуют лишь потому, что существовала Бетани.

Можно ли по-настоящему доверять этому «Клубу убийств по четвергам»? У Майка возникает странное чувство, что им манипулируют, но таким приятным образом, что ему хочется продолжения. Хотя бы чтобы узнать, на что они способны.

Он останавливает кадр на экране. Перед ним лицо Бетани. На лице не улыбка и не смех. На нем застыло выражение спокойной решимости, она смотрит прямо в его глаза. Он видит код на экране и понимает, что это снято за неделю до смерти Бетани.

Когда оглядываешься на прошлое, все начинает казаться неизбежным. Глядя на ее лицо, Майк понимает, что через неделю Бетани погибнет. Он наклоняется вперед и смотрит в эти глаза. Знали ли они все заранее? Теперь он готов поклясться, что да. Во что, черт возьми, она вляпалась?

Дверь монтажной открывается.

– Так и знала, что найду тебя здесь, – признаётся Полин, заходя с двумя стаканчиками чая.

– Просто захотелось себе напомнить, – отвечает Майк, – что Бетани была реальным живым человеком, а не древней историей.

Полин кивает.

– Я знаю, ты ее любил.

– Она на все была способна, верно? – спрашивает Майк. – Полна амбиций, полна идей.

– Когда-нибудь она пошла бы дальше, оставив нас позади, – замечает Полин.

– Я бы этого очень хотел, – признаётся Майк. – А помнишь те записки, которые она получала? «Здесь тебе никто не рад». Она находила их на столе, на ветровом стекле машины, кругом…

Полин качает головой.

– Я принесла тебе чай.

– Спасибо, – отвечает Майк. – И все же как ты думаешь, что произошло? Я имею в виду, на самом деле?

Полин кладет ладонь на его руку.

– Ты понимаешь, что можешь никогда этого не узнать, Майк? Понимаешь, что должен быть к этому готов?

Майк еще раз смотрит на лицо Бетани, застывшее на экране. Смотрит в эти глаза. Нет, он обязательно узнает!

Полин открывает сумочку.

– Давай посмотрим еще раз вместе, хорошо?

Майк кивает.

Полин достает из сумочки «твикс» и кладет возле его стаканчика с чаем.

Глава 16

Заключенных тюрьмы Дарвелл, находящихся под следствием, часто не выпускают из камер по двадцать три часа в сутки. Конни Джонсон размышляет о том, насколько это бесчеловечно и малоэффективно, проходя мимо запертых дверей камер во время своей вечерней прогулки.

Один из надзирателей приветственно приподнимает фуражку, когда она направляется по стальному переходу к камере Хизер Гарбатт. Звон мокасин Prada эхом разносится по похожему на пещеру зданию.

Конни стучит, затем распахивает дверь камеры, не дожидаясь ответа. Это именно та Хизер, о которой она подумала. Темные волосы уже седеют, кожа дряблая и бледная, но ничего такого, что нельзя было бы исправить капелькой «ботокса». Конни знакома кое с кем, кто может прийти и взглянуть на нее, если появится необходимость.

Хизер Гарбатт сидит на пластиковом стуле за металлическим столом и смотрит на Конни несчастными глазами. Никакого шока или удивления. Конни знает, что жизнь заключенной – это череда неожиданных посетителей и нежелательных вмешательств. По крайней мере, жизнь обычной заключенной. В камере Конни есть дверной звонок.

– У меня нет денег, – говорит Хизер. – И нет сигарет. Не думаю, что у меня найдется то, что тебе нужно.

Конни садится на нижнюю койку двухъярусной кровати Хизер.

– Тебе нужны деньги? Хочешь сигарет? Могу организовать.

Хизер пытается ее оценить, и Конни знает, что это довольно нелегко. При первой встрече люди всегда находят Конни приветливой. Это даже смешно. Но Хизер просидела в тюрьме достаточно долго, чтобы распознать опасность. Она делается настороженной, и Конни ни капельки ее не винит. На месте Хизер Конни пришла бы в ужас.

– Ничего мне не нужно, спасибо. Только немного тишины и покоя.

– Я ненадолго, скоро уйду. Что ты писала? – спрашивает Конни, кивая в сторону стола.

– Ничего, – отвечает Хизер.

– Я Конни Джонсон, – представляется Конни. Затем встает, заходит Хизер за спину и начинает разминать ее плечи. – Для кого хороший друг, для кого ужасный враг, но тебе повезло, потому что мы с тобой станем подругами. Кстати, ты слишком напряжена.

– Прошу вас, у меня ничего нет.

Если бы Хизер могла хоть немного уменьшиться на своем стуле, она бы вовсе исчезла.

Конни прекращает делать массаж и возвращается в центр камеры.

– У каждого что-то есть, Хизер. Значит, ты присела за мошенничество? Аж на десятку. Должно быть, адское было мошенничество.

– Да, – соглашается Хизер.

– Тебя заставили еще и вернуть деньги? – спрашивает Конни. – В обмен на скощуху в пару лет? По Закону о преступных доходах?

– Мне предложили, – сказала Хизер, – но у меня ничего не нашлось.

– Ну еще бы, – смеется Конни. – Однако тебе уже скоро выходить?

Хизер кивает.

– Должно быть, ты этому рада?

– Я радуюсь, когда мою дверь запирают на ночь, – отвечает Хизер.