Выживает сильнейший

— Какие-нибудь соображения по делу у вас есть?

— Интуиция подсказывает мне, что нужно проанализировать версию о дефективности, равно как и сдвиг на почве расизма — ведь все три жертвы были неанглосаксонского типа. Тут я могу и ошибаться, поскольку то мое дело было связано с расизмом. Мне необходимо избежать предвзятости, основанной на ограниченном опыте.

— А вдруг сама судьба предназначила вам в противники убийц-расистов? — спросил Майло. — Карма, или как это называется в вашей религии?

— Mazal, — ответил Шарави. — Вам не приходилось слышать выражение mazal tov?

— Я не был в Канзасе, суперинтендант.

— Даниэл. — Он улыбнулся.

— О'кей. Я знаю, что такое mazal tov, Даниэл. Удача.

— В общем-то да, но mazal — это не совсем удача. Скорее, это судьба — как карма. Корни уходят в астрологию. У евреев — выходцев из Йемена — очень прочные астрологические традиции, хотя я вовсе не являюсь их ярым приверженцем. Для меня все сводится к необходимости честно выполнять свой долг и то, что назначено Господом.

— Господь назначил вам расследовать это дело?

— Я же здесь. — Шарави пожал плечами.

— Как, должно быть, здорово иметь веру, — произнес Майло.

Отодвинув кресло от стола, Шарави опустил на подголовник левую руку.

— Как бы там ни было, я должен работать по делу Кармели, Майло. Ты позволишь мне заниматься им вместе с тобой или же у нас разные цели?

— О! — воскликнул Майло. — Кто я такой, чтобы спорить со Всевышним?

Глава 26

Мы покинули дом Шарави в начале четвертого утра, после того, как детально уточнили разделение обязанностей.

Майло отправится в Ньютон, сфотографирует кроссовки Ортиса и сделает запись о буквах DVLL в журнале учета вещественных доказательств. Затем сядет на телефон в поисках новых жертв с этой же меткой.

Шарави с помощью своих компьютеров обшарит по тому же вопросу все доступные ему базы данных.

— Да, вот еще, — добавил он, — я могу связаться с экспертами по преступлениям против инвалидов. В любой стране.

— Я и не подозревал, что такие эксперты есть, — отозвался Майло.

— Таких, может, и нет, но есть специалисты по неонацизму, расизму и подобным вещам.

— Ты думаешь, убийства все же связаны с политикой? — Не на все сто процентов, однако стремление уничтожать слабейших на чем-то основывается. Вдруг DVLL встретится в расистской литературе?

— Звучит здраво, — откликнулся я. — Истребление неполноценных как способ улучшить породу.

— После падения Берлинской стены расистская идеология получила возможность свободно циркулировать по всей Европе, — сказал Шарави. — По понятным причинам мы следим за этим, и у меня есть собственные источники информации. Если подобное преступление имело место, если убийца арестован, то это могло бы дать нам ключ к пониманию мотиваций личности, которую мы ищем. Не исключаю, что он гордится этими мотивациями.

— Гордится, — хмыкнул Майло. — Ну да, потому что в подоплеке убийств на самом деле лежит секс. — Он все же сделал глоток предложенного Шарави кофе, а израильтянин согласно кивнул.

— Этот дегенерат восторгается своим радением о чистоте генофонда… Давай, проверь, проверь.

Голос Майло звучал дружелюбно, но с некоторой натяжкой. То ли начинала сказываться усталость, то ли он был рад подкинуть Шарави новое задание.

— Что касается генетического фонда, — проговорил я, — никому не приходилось читать «Утечку мозгов»?

Оба отрицательно помотали головой.

— Это из научно-популярной литературы, книга вышла несколько лет назад. Основная идея заключается в том, что определяющим фактором в оценке личности является уровень интеллектуального развития, а люди недалекие — в основном это темнокожие — плодятся слишком интенсивно, что истощает хромосомные ресурсы человечества. Решение проблемы автор видит в государственном контроле над способностью личности к продолжению рода. Приплачивать умненьким, стимулируя их к самовоспроизведению, и приплачивать дуракам — исподволь подводя к мысли о необходимости и желанности стерилизации. Книжонка стала на время бестселлером, вызвав самые противоречивые отклики.

— Припоминаю, — подал голос Майло. — Был какой-то профессор. А сам ты читал ее?

— Нет. Но кто-то другой вполне мог.

— Считаешь, наш герой почитывает популярную психологию, чтобы найти оправдание собственным мерзостям?

— Оправдание своих поступков требуется каждому. Даже преступления на почве секса имеют под собой социальную основу.

— Разумно, — согласился Шарави. — Сексуальные убийцы довольно часто охотятся на проституток, поскольку те находятся на нижней ступеньке общества и тем самым не представляют собой никакой человеческой ценности, верно? Из виденного собственными глазами я сделал один вывод: каждый убийца — наемный киллер, солдат, садист — в своем представлении уличает жертву в потере человеческого облика.

— Вот он, социальный контекст, — вступил Майло, — в крошечном извращенном мозгу преступника поселилась идея о том, что он выполняет великую миссию по очищению мира от человеческого мусора. Отбор по Дарвину.

Майло сидел, подперев ладонью щеку и уставившись в пол.