Выжившие

Старик Мицкевич был убит. На месте бурого дракона теперь лежал покрытый чешуей человек. Плечо его было неестественно вывернуто, из носа сочилась кровь. Он напоминал поломанный манекен, который кто—то выбросил на обочину дороги за ненадобностью. Основной удар пришелся прямо по нему и Шевченко, но, если Микола с трудом успел прикрыться телекинетическим барьером, то для старика это мгновение стало последним.

Увидев, что произошло с Мицкевичем, Шевченко в нерешительности огляделся по сторонам. Инстинкт самосохранения оказался сильнее желания броситься на врага и отомстить за смерть товарища. Потому что такому врагу, как Лонгвей, не отомстишь… Парень почувствовал, как его начинает охватывать паника. Мысль, что теперь делать, пульсировала в создании, не принося никаких ответов. Дмитрий пропал из виду и не откликался, Альберт лежал на земле, всё еще оглушенный, на Фостера и вовсе нельзя было полагаться — он исчез с самого начала заварушки.

В этот момент Микола заметил Жака, вот только тот, как и он сам, тоже не знал, что делать. Атаковать — убьет. Бежать — поймает и опять—таки убьет. Да еще и убедится, что перед ним никакие не кайрамы, а так, мусор. Лонгвею даже не нужно было принимать свою истинную форму, чтобы за несколько секунд повернуть ход войны в прежнее русло. Теперь этот тип неспешно шел вперед, расчищая себе дорогу с помощью телекинеза. Казалось, он попросту прогуливался по парку, не обращая внимания ни на обгоревшие тела, ни на взорванные автомобили, ни на догорающие беспилотники. Искореженные роботы усеивали землю вперемешку с трупами, словно это было задумкой какого—то чокнутого ландшафтного дизайнера.

— Кто из вас Дмитри Лескоу? — внезапно произнес он, обращаясь к выжившим. — Я знаю, что именно он привел вас на верную смерть, так зачем вы его покрываете? Полагаю, он должен выйти ко мне сам. Верно, Дмитри? В противном случае мне придется искать вас самому, ориентируясь исключительно на цвет вашей чешуи. И вам это может не понравиться.

В тот же миг Лонгвей заметил Жака. В глубине его медных глаз мелькнула насмешка, а затем всё произошло так быстро, что француз даже не успел защититься. Кто—то из выживших в ужасе попятился назад, когда Лонгвей одним своим взглядом оторвал дракону голову. Тело ящера грохнулось на землю, заливая всё вокруг кровью, в то время как голова оказалась у ног Лонгвея.

Вот только уже через мгновение вместо насмешки в глазах азиата отразилось удивление.

— Как вы это сделали? — спросил он, взглянув на Шевченко. Он был действительно поражен, когда тело убитого ящера приняло человеческую форму, а у ног Лонгвея оказалась голова Жака. — Полукровки не могут обращаться.

Конечно же, не могут! Это какая—то чушь! После смерти чистокровный остается в своем истинном обличье, но никак не человеком, покрытым чешуей. И, если в случае с Мицкевичем, Лонгвей решил, что старик успел обратиться, то сейчас это походило на какой—то дурной сон.

«Кто вы такие?» — с легкой растерянностью подумал азиат, переводя взгляд на белого дракона. Теперь ему даже стало забавно. А ведь он почти повелся на то, что истинные вступили в войну. Именно он один из первых начал выступать за скорейшую эвакуацию в Атлантиду. «Истинные охотники» не шли на компромиссы — они уничтожали всех под чистую. А кто были эти? Самозванцы.

Тем временем члены Совета Тринадцати по—прежнему не отходили от мониторов. Но теперь их настроение заметно переменилось.

— Что—то эти ублюдки разом утратили свою заносчивость, — прокомментировал один из них. — И нападать уже не хотят. Того и гляди попросят о пощаде.

— А куда подевался их предводитель? — усмехнулся другой. — Оторванная голова явно принадлежит нашему французскому революционеру. Я бы не хотел, чтобы Лонгвей убил его сам, не позволив нам лично решить его судьбу.

— Его судьба и так уже решена. Вся эта мразь должна быть уничтожена, — мрачно произнес Уилсон. — Эти твари только считают себя вершиной эволюции. На самом деле на вершине те, кто ими управляет.

Джордж не мог видеть лица Бранна, который в этот момент стоял прямо у него за спиной. Однако от его голоса мужчине сделалось не по себе:

— И как же вы ими управляете, Джордж, если они в любую минуту могут вас уничтожить?

Уилсон обернулся и вопросительно посмотрел на румына.

— Я не… Я не понимаю.

— И никогда не понимали, мой недалекий друг, — холодно продолжал Бранн. — Вы так заигрались во властителя миров, что совершенно не осознаете, кто на самом деле всё это время стоял за штурвалом. Какое—то время мне было удобно играть по вашим правилам, но сейчас вы мне больше не нужны.

— Что? — вырвалось у Уилсона, и он смертельно побледнел. Массивный деревянный стол, за которым нередко собирались члены совета, внезапно начал трескаться и вскоре раскололся на крупные продолговатые щепки.

— Что вы делаете, Бранн? — послышалось со всех сторон, но Киву смотрел только на Джорджа.

— Нет, ты не., — в ужасе прошептал Уилсон и попятился было назад, однако его спина наткнулась на холодную поверхность стены.

Губы Бранна тронула ироничная улыбка:

— Получите же свои короны, господа.