Выживший. Чистилище

Солнце клонилось к закату, когда я остановился на ночевку. Для начала следовало как-то обустроиться, чтобы не окоченеть на усиливающемся морозе. До захода солнца руками — хорошо хоть не голыми — выкопал в снегу у ствола крупной лиственницы что-то вроде берлоги. Затем с помощью ножа нарубил лапника, выстлав им дно своего лежбища. Сверху тоже прикроюсь лапником. Перед тем, как улечься, снова сварганил чайку и пожевать. Сидел у костерка, ел, а у самого глаза слипались. Мда, бери меня хоть голыми руками. Отужинав, наконец забрался в нору. А ничего так, терпимо, хотя и мороз снаружи градусов 25, пожалуй, есть. Тут же по ассоциации вспомнился Яков Мороз, которого я почти сутки назад оставил на снежной целине. Добрался ли он до лагеря? Сильно ли осерчал по мою душу? Наверное, сильно, прежде всего от унижения, и попадись я ему — три шкуры спустит. Так что лучше не попадаться.

Под эти мысли я и уснул. Наверное, так измотался за минувший день, что проспал до самого восхода, то есть где-то часов до восьми утра. Снова солнце, снова морозно, но уже почему-то нет того пессимизма, что накрыл меня вчерашним вечером. Подумалось даже, не сделать ли зарядку, но я отогнал от себя эту мысль. Сейчас топать по тайге еще целый день, потренируюсь. Достал из кармана фото Вари, глянул, подмигнул ей:

— Ну что, Варюха, живы пока еще. Даст Бог, свидемся с тобой когда-нибудь. Но если такое и случится — то очень нескоро.

Вот, если разобраться, кто она мне, эта девушка из порта? По существу малознакомый человек, которого я еще вряд ли когда-нибудь увижу, даже если повезет остаться в живых. А кто-то даже скажет, что именно из-за нее я угодил в переплет, решив защитить девичью честь от посягательств хулиганов. Но нет, Варя для меня превратилась в некий фетиш. Должна же быть у человека в болоте жизни какая-то вешка, цель, пусть и несбыточная, но которая внутренне поддерживает в нем жажду борьбы, которая являет собой смысл жизни. Варя для меня была тем самым смыслом жизни, поддерживавшем во мне желание жить и бороться.

Ладно, собрался — и снова в путь. С утра шагалось более-менее легко. Даже напевать начал себе под нос какую-то песню. Так, напевая, часа через два добрался до небольшой прогалины, на которой остановился передохнуть, и не успел скинуть с плеч опостылевшие вещмешок и винтовку, как услышал подозрительный гул. Причем гул вроде бы доносился сверху.

«Черт, самолет!» — промелькнуло в голове.

Я тут же бросился под защиту ближайшей ели, прильнув к ее стволу. А гул тем временем нарастал, уже можно было различить темный силуэт, приближавшийся с той стороны, откуда я шел. Твою ж мать, в такую солнечную погоду пропаханную мною борозду даже между деревьев должно быть видно с высоты нескольких километров, а тут метров пятьсот от силы, идут практически на бреющем.

От напряжения я даже слегка вспотел. А может, сказывались пройденные к этому моменту километры. Во всяком случае, радовало одно — сесть самолету в этих местах было затруднительно. Даже если найдут приличных размеров полянку — кто знает, что там под чуть ли не метровой высоты снегом? Одна крепкая коряга — и кранты шасси, к тому же на скорости немудрено вообще перевернуться. Да и взлететь потом из сугроба уже не получится. Но вот передать координаты они вполне могут тем, кто преследует меня верхами и на вторых аэросанях.

А с другой стороны, каким образом? Вряд ли у моих преследователей с собой рация. Сбросят с самолета записку? Еще маловероятнее. Но как-то они должны поддерживать связь, в конце концов! Как бы там ни было, мне ничего другого не остается, как продолжать путь, что я и сделал, едва самолет скрылся из виду.

Темнело быстро, часа через три ходу тайга погрузилась в сумрак и встал вопрос об очередной ночевке. Снова костерок, который мне удалось разжечь с первой спички, подслащенный чай, бутерброд с тушенкой… На пару дней запасов еще должно хватить, дальше будем думать.

По моим прикидкам, я должен был находиться где-то на полпути между рекой Вымью и Косланом. Выходить к жилью я опасался, вряд ли среди местных обывателей я найду понимание. Даже форма бойца НКВД может вызвать подозрение. Мол, что он делает тут, в тайге, весь обросший, словно беглый каторжник? С другой стороны, если запасы продовольствия окончательно иссякнут — а это более чем вероятно — то мне все же придется заглянуть в поселок. Выглядела заманчивой идея забраться под покровом ночи к какому-нибудь местному боссу, экспроприировать еду и, возможно, что-то из одежды и медикаментов, а свидетеля завалить, чтобы не мог никому рассказать о моем визите. Но еще далеко не факт, что я выйду прямо к поселку, а не пройду стороной километров за 50-100. На таких огромных просторах и сотня верст выглядит каплей в море, а я не местный охотник, чтобы ориентироваться в тайге как в своей городской квартире.