Вызов принят. Остросюжетная жизнь работника скорой помощи

Не так давно, прежде чем этим стали заниматься специалисты, мы перевозили новорожденных младенцев в специализированные детские больницы. Мы использовали особую каталку, по сути представляющую собой инкубатор, который закрепляли в задней части автомобиля и подключали к сети. Сложно представить себе более ценный груз. Мы хотели довезти младенца до места как можно скорее, но при этом старались сильно не превышать скорость и избегать резких поворотов и торможений. При этом мы прекрасно понимали, что едем не в самом надежном транспортном средстве.

Кроме того, обстановка на дороге далеко не всегда благоприятная. Зимой мы иногда ездим по дорогам, покрытым льдом и снегом. Плохая погода представляет собой особенно серьезную проблему для сельских бригад скорой помощи, которые во многом полагаются на спасательную службу. Люди рассчитывают на помощь отважных сельских врачей, которые готовы пробираться сквозь метровые сугробы ради спасения пациента. Бывают дни, когда снега так много, что наш автомобиль не может проехать, и тогда приходится обходиться тем, что есть. В подобных случаях обучение езде на вездеходе оказывается полезным, но попытки проехать на транспортном средстве превращаются в кошмар, потому что мы не хотим, чтобы люди, уступая нам дорогу, лезли в сугроб и застревали там. Днем мы можем попробовать вызвать вертолет скорой помощи, но это крайняя мера. Ночью вертолеты не летают из-за плохой видимости.

Однажды нас вызвали к ребенку, у которого начались судороги. Была середина ночи, на дорогах сантиметров десять снега, и каждый раз, когда мы пытались завернуть за угол, автомобиль заносило. Оказавшись наконец на месте, мы увидели, что ребенку еще хуже, чем мы думали, и следует отвезти его в больницу как можно скорее. Но из-за плохих погодных условий нам потребовалось бы на это не менее сорока минут. В таких неприятных ситуациях важно мыслить здраво. Мы понимали, что ребенку срочно требуется помощь врача, но если бы я ехал слишком быстро, мог не справиться с управлением. Если бы мы врезались в сугроб или фонарь, точно не успели бы в больницу вовремя и целый час ждали бы приезда другой бригады. Нам пришлось осторожно ехать по занесенной снегом дороге и держать пальцы крестиком. На самом деле это дает хорошее представление о том, что значит быть работником скорой помощи среди царящего вокруг хаоса.

17

Испорченный и мрачный

Стоит непримечательное утро, и на экране высвечивается вызов: «РЕБЕНОК УПАЛ В ДУШЕ. БЕЗ СОЗНАНИЯ». Я всегда очень волнуюсь, когда мы едем к детям. В этом нет ничего странного, ведь я сам отец. По собственному опыту знаю, что нам не всегда нужно верить написанному на экране, и гадаю, действительно ли ребенок без сознания. Я не хочу, чтобы это оказалось правдой.

Мы с напарником Полом находимся всего в нескольких километрах от нужного дома, поэтому, включив проблесковый маячок и сирену, приезжаем уже через считаные минуты. Это относительно неблагополучный район с рядными домами. Автомобили припаркованы вдоль всей улицы, и нам придется перегородить дорогу. Соседи, несомненно, разозлятся. Ну, что делать.

Обычно, когда мы приезжаем к ребенку, охваченные паникой родители ждут нас на пороге, и нам приходится одновременно успокаивать их и работать с пациентом. Сегодня нас никто не встречает. Я стучу в дверь. Ответа нет. Я стучу снова. Ответа нет. Я думаю: «Это странно. Если бы мой ребенок упал и ударился так, что потерял сознание, я бы открыл дверь нараспашку, чтобы работники скорой помощи сразу вошли».

Мы приезжаем на вызов, и мужчина буквально бросает мне в руки ребенка, словно это стопка грязного белья.

Рядом с домом идет тропинка, поэтому мы пробираемся по ней через сорняки и свисающие ветви, неся тяжелое оборудование. Мы подходим к полуразрушенной деревянной калитке, открываем ее, снова пробираемся через траву и кучи мусора, стучим в заднюю дверь и кричим: «Скорая помощь!» Ответа нет.

Я дергаю дверь, но она заперта. Мы начинаем сомневаться, тот ли это дом. Вдруг слышим тяжелый топот ног по лестнице. Дверь открывается, и мы видим крупного мужчину с обмякшим ребенком на руках. За ним стоит еще один ребенок лет трех. Несколько секунд мужчина просто стоит и таращится на нас, словно мы пара коммивояжеров. Наконец он говорит: «Заходите, парни» – и бросает мне в руки девочку так, словно это стопка грязного белья или банка пива.

Взглянув на ребенка, я сразу понимаю, что у этой девочки лет двух чудовищные травмы. Ее лицо и ноги черно-синие, глаза полуоткрыты, зрачки расширены, а дыхание шумное и медленное, что всегда плохой знак. Она абсолютно сухая, и это значит, что история о падении в душе выдуманная. Пол говорит: «Она в очень плохом состоянии». Я взглядом показываю ему, что нужно ехать быстрее.