Взаперти

Мне казалось, мы с доктором остались единственными людьми, готовыми стерпеть всё, лишь бы добраться до места.

– Всё ещё надеетесь доехать? – посмотрел на меня Полянский, отмывая руки от крови.

– А вы уже нет?

– Я полагаю, всё понятно…

– Что в поезде преступник?

– И, быть может, не один. Держу пари, Берроу, что на следующей станции мы не остановимся. Вы ничего не заметили?

Я огляделся.

– Кроме трупа?

– К чёрту труп, – кинул он полотенце на истекающее кровью тело. – Поезд увеличил скорость. Не чувствуете?

И правда, мы мчались гораздо быстрей.

– Террористы, – еле выговорил я.

– Но этим неврастеникам об этом сообщать не обязательно, – кивнул он на людей, поднявших шум.

– Куда же делась ваша врачебная тактичность?

– Туда же, куда и ваша надменность. Страх всех равняет, не так ли, Берроу?

– Так, – согласился я.

– Вам не кажется, что самое время узнать друг друга получше? – предложил он.

Я поднял на него глаза.

– Не знаю, где видел вас, – продолжал он так же спокойно, – но могу предположить, что в какой-нибудь программе новостей, как вора, – сказал он, осмотрев меня с головы до ног.

«Вот ты ж гад!» – подумал я.

– Нет-нет, не надо на меня так смотреть, – поспешил оправдаться Полянский, – я ничего против воров не имею. Против лжецов – да, против воров – нет. Эти ваши часики далеко не подделка, ведь так? И стоят они порядка двух миллионов, если не больше. Но смею вас разочаровать, даже там, куда вы направляетесь, загнать их по той же цене будет непросто. Они выпускались в ограниченном количестве, поэтому вычислить, кто именно является их владельцем, достаточно легко. Так что, если вы и продадите эти часы, так только по цене драгметалла, ну, и бриллианты, конечно же.

– Я смотрю, вы тот ещё доктор.

– Почему же, я врач. Раньше я спасал людей.

– А теперь?

– А теперь я спасаю себя, так же, как вы, Берроу.

– Значит, о себе вы ничего не расскажете?

– Но и вы о себе ничего не сказали, это я за вас всё сказал.

А ведь он был прав. Полянский говорил так уверенно, что я и не думал юлить.

– Не переживайте, – ухмыльнулся он, – в поезде, где орудует убийца, вор – не худший человек.

Полянский ещё раз осмотрел труп.

– Можете определить, какой калибр? – спросил он меня.

– Я? С чего это вы решили, что я могу?

– Ну мало ли, что вы умеете.

– Думаю, не больше, чем вы. – У меня уже свело челюсть от ненависти к этому докторишке.

– Ладно, не кипятитесь, Берроу, обстановочка не из приятных. Я напуган не меньше вас. А здесь, похоже, стреляли из кольта.

Он приоткрыл жилет пассажира, оголив голубую рубашку, окровавленную до брюк.

– Значит, у убийцы и нож, и пистолет?

– Полный арсенал…

Нас было семеро. До настоящего момента.

Потому что, когда мы все, наконец, собрались, не хватило уже одного.

– Ну и кого среди нас нет? – спросил Полянский.

– Вы хотите сказать, тот и убийца? – спросил кто-то из пассажиров.

– Я хочу сказать, что теперь нам стоит держаться вместе.

– Господина из второго купе, – сказала Хосефа.

Всё это время, пока остальные метались по коридору, пытаясь выломать двери, вспомнить молитвы и сорвать неработающий стоп-кран, Хосефа стояла возле окна, всматриваясь в густую метель. По виду ей было уже получше. Когда страх пожирает всех, а не только тебя одного, безысходность постепенно уходит. Мне казалось, она была даже рада тому, что теперь ни я, ни Полянский не считали её слова ложью. К ней и правда кто-то приходил, она и правда не резала себя сама, всё, что она говорила, было правдой, странной, но что ж с того?

– Вы его знали? Пассажира из второго купе? – спросил я Хосефу.

– Нет. Он только помог мне подняться. Здесь жутко неудобные ступени, – сказала она, чуть подёргивая правым плечом.

– Как он выглядел? – спросил Полянский.

– Невысокий, в коричневой шляпе…

– Он прикрывал ей лысину. Этот господин был от нас за стенкой, – сказал старик, подслушавший нас.

Он прижимал к себе маленькую девочку лет четырёх. Она уже почти не плакала, только всхлипывала иногда.

– Ваша внучка? – спросил я.

– Да, – кивнул седовласый мужчина.

– Но ведь вагон заблокирован, – вмешалась меланхоличная женщина, теперь уже вдова умершего от отёка господина, чей труп заботливо везли до следующей остановки.

– Да, он не мог далеко уйти, – согласились все хором.

– А может, ключи у него? – спросила она.

– Простите, – обратился я к ней, – а ваш муж, я хотел спросить, у вашего покойного мужа была до того аллергия?

– Нет, никогда, – всхлипнула миссис Салливан и промокнула глаза платком.

– Дело в том, что доктор считает, что его отравили.

– Не обязательно, – сказал Полянский, – без вскрытия ничего не доказать.

– Вы думаете, Генриха тоже убили? – ахнула несчастная женщина.

– Я думаю, что кто-то может быть следующим, – сказал Михаэль.

– Всё это бред. – В купе прошёл сутулый мужчина в маленьких, будто детских, очках, ботаник лет сорока. – По-моему, очевидно, что убийца заблокировал двери, после того как убил, значит, исчезнувший господин никак не мог им оказаться.

– Не мог, вы правы. Так оно и есть: ушёл и запер нас, – гудела толпа.