Взбаламученное море

- Полноте, чтой-то! - хотел ее утешить Яков Назарович, садясь невдалеке от нее.

- Да, батюшка, я не о себе! - воскликнула капризно Надежда Павловна: - давно мне, окаянной, пора на тот свет. А вот о Соне, - что с нею будет, когда я умру?

- Замуж выдавать надо! - сказал полусерьезно и полушутя Яков Назарович.

- Рада бы я была, Господи, как! - проговорила, разведя руками, Надежда Павловна. - Да где нынче женихов-то возьмешь! Где они, прах их знает!

- Да хоть бы я!.. Как это вы, сударыня, при женихе, молодом человеке, такие речи говорите! - шутил Яков Назарович.

- Женишься ли уж ты? - сказала ему тоже в шутку Надежда Павловна.

Она была очень дружна с Яковом Назаровичем и постоянно говорила ему "ты".

- Попробуйте только, отдайте! - повторил старый холостяк.

Лицо его начинало краснеть, пот градом выступал на лбу.

Надежда Павловна усмехнулась.

- Не знаю, правду ли ты говоришь, или шутишь? - произнесла она.

- Какое шучу!.. Давно уж влюблен!

- Слышала это я...

И Надежда Павловна сомнительно покачала головой.

Якова Назаровича точно кто кольнул в спину. Он привскочил с места.

- Так что же? - заговорил он каким-то необыкновенно одушевленным голосом: - состояние, слава богу, у меня есть... Всех бы вас я устроил. Что мне оставаться холостяком-то... Надоели уж эти Миликтрисы-то!..

- Чтобы ни одной их не было; всех вон! - проговорила в раздумье Надежда Павловна.

- Всех прогоню.

- Ой, какой ты смешной! - сказала она, слегка простонав.

Несмотря на шутливы тон, мысль выдать дочь за Якова Назаровича исполнила Надежду Павловну неимоверного восторга: измученная бедностью, она богатство считала единственным счастьем в жизни и, сделавшись от болезни своей неугомонно-нетерпеливою, сказала гостю:

- Ну, так поезжай домой: я переговорю с ней.

- Не может быть!.. Будто! - восклицал толстяк, целуя из восхищения ее костлявую руку, потом расшаркался с ней и вышел в другую комнату.

- Куда же это вы, дедушка? - спросила его Соня.

- Нужно-с, - отвечал он ей с лукавою улыбкой и уехал.

- Милочка, душечка! - говорил он, сидя в карете и делая странные телодвижения: - всю тебя расцелую! Тут ямочка, тут возвышение!.. О, ангельчик!.. - говорил он, нежно целуя пустое место и тыкая пальцем в воздух.

Соня между тем продолжала сидеть на прежнем месте. Мать наконец ее окликнула. Соня перешла к ней и, взяв свою работу, поместилась на обычном своем месте. Разговор между ними начался издалека и как бы случайно склонился на Якова Назаровича.

- Что он у вас мало посидел? - спросила Соня.

- Приедет еще!.. Такой он странный, так удивил меня, отвечала довольно нерешительно Надежда Павловна.

Она никак не предполагала, что дочь сама некоторым образом подготовила объяснение Якова Назаровича.

- А что же?

- Да сватается к тебе!

После этой фразы Надежда Павловна едва перевела дыхание.

Соня тоже вспыхнула.

- Что же вы? - спросила она с улыбкой.

- Что же я могла ему сказать! Ты знаешь, что я в этом случае не только принуждать тебя, но даже советовать считаю себя не в праве.

По суеверной любви своей, Надежда Павловна действительно дала себе слово даже не советовать дочери в этом случае.

Выражение лица у Сони было очень серьезное.

- Конечно, чем терпеть эту вечную нужду и бедность, лучше выходить замуж, - проговорила она.

- Но будешь ли ты его любить?.. Немолод он!

- Я ничего к нему особенного не чувствую, ни любви ни нелюбви, - отвечала Соня.

В это время Надежде Павловне подали ее бульон. Когда она, покушав его и чувствуя себя гораздо лучше, спокойно улеглась, Соня спросила ее:

- Что же он за ответом, стало, приедет?

- Да!

Соне, по-видимому, хотелось продолжать этот разговор, но только она немного конфузилась.

- Не знаю, что и отвечать ему! - проговорила мать в раздумье.

- Да скажите, что да! - отвечала Соня.

- Хорошо, - произнесла Надежда Павловна протяжно.

Так необдуманно и так ветренно упала для Сони завеса, навсегда отделившая непроницаемой стеной одну половину ее жизни от другой. Соня, кажется, первое слово в жизни услыхала: "О, Господи! Денег нет!". Кругом нее всюду и везде говорили: "Вот женились, ни у того ни у другого ни села ни перегороды. Вот дура, нашла за кого выйти, ни чина ни должности". В самом простом быту какая-нибудь крестьянская девка, которая позвонче других поет, покрасивей, подородней других, поумней и складней на словах, и та пользуется почетом и уважением; а Соня дома, в пансионе, в свете, насколько она успела в него заглянуть, только и видела, что почитается знатность и богатство: за дурами, ее подругами, отвратительными собой, молодежь ухаживала, начальство дарило им книги за успехи в науках. Даже красоте своей Соня, после поступка с ней флигель-адъютанта, перестала давать цену. Об Александре она иногда подумывала; но он был такой еще мальчик: любви его невозможно было придать никакого практического значения!