Взбаламученное море

Аполлинария Матвеевна, по отъезде сына, сделалась серьезно больна.

Иона Мокеич остался у нее и все ее утешал.

- Он теперь не прости меня! - говорила она, рыдая и лежа в постели.

- Простит, - успокаивал ее Иона Мокеич.

14

У Палкина уж, видно, не в Британии.

Мелкий осенний петербургский дождик, как сквозь частое сито, сеял на тротуары Невского проспекта. В Старом Палкинском трактире начинали засвечать огни. У одного из столиков сидел молодой человек в скромном черном фраке. Перед ним стояли три накрытых прибора.

- Что за чорт, еще нет до сих пор! - говорил он, с нетерпением посматривая на часы; наконец в трактир вошел другой молодой человек.

- Вы здесь, Варегин! - проговорил он.

Вошедший был Бакланов. Он сильно постарел и похудел.

- Долго вы! - сказал ему приятель.

- Задержали, - отвечал Бакланов и сказал неправду. Он хотел совсем не прийти обедать, чувствуя к Варегину, составившему себе ученую карьеру и ехавшему теперь за границу, невыносимую зависть.

- Ну что, скажите, нет ли кого-нибудь еще из наших здесь?.. Венявина, например? - продолжал тот добродушно.

Приятели в тот день только поутру сошлись на Невском случайно.

- Нет; Венявин служит в губернии, помощником правителя канцелярии губернатора, совершенно доволен своим местом: губернатора считает за идеал чести, а правителя канцелярии за идеал ума. - отвечал Бакланов.

Варегин слегка усмехнулся.

- Да, произнес он: - у него сердце маленькое, но чистое золото, и он сумеет им позолотить всю жизнь свою.

- А вы скоро едете за границу?

- Дня через два, - вон чистоганом из казны выдали! - отвечал Варегин и звякнул перед глазами Бакланова червонцами.

Тот даже отвернулся, не потому, что это были деньги, а потому, что они были даны человеку за турды и способности.

- Куда ж вы прежде поедете?

- Сначала в Берлин; порасспрошу там, где, по моим предметам, профессора получше, и стану потом колесить по Германии.

Бакланову самому ужасно хотелось за границу, и он бы даже мог это сделать, но зачем? В чем ему и в каких науках было совершенствоваться? И он расспрашивал Варегина как бы затем, чтоб еще более себя намучить.

- А на магистра вы когда будете держать?

- Я уж выдержал, - отвечал спокойно Варегин.

"И это говорит сын мещанина, - думал Бакланов: - начавший с пятнадцати лет учиться грамоте, а он, дворянин, обставленный всеми средствами к образованию, и что сделал?"

В это время к Варегину подошел лакей и спросил:

- Прикажете подавать-с?

- Нет еще, погоди!.. Проскриптского я жду, - прибавил он Бакланову.

- А... а он разве здесь?

- Здесь и хотел прийти.

Бакланов сделал гримасу.

- Что, вы все еще по-прежнему не любите его? - продолжал с улыбкою Варегин.

- Да, - отвечал Александр.

- Нет, он человек не дурной, - продолжал Варегин, нахмуривая свой большой лоб: - но, разумеется, как и вся их порода, на логические выводы мастер, а уж правды в основании не спрашивай... Мистификаторы по самой натуре своей: с пятнадцатого столетия этим занимаются.

- Вы думаете? - спросил Бакланов, играя брелоками часов.

- Решительно! У них в крови сидит эта способность надувать самих себя и других разным вздором.

- Идет! - остановил его Бакланов.

Варегин повернул голову. В комнату, в самом деле, входил своею вкрадчивою походкой Проскриптский.

- Здравствуйте! - сказал он прежде всего Варегину. Здравствуйте-с! - прибавил он потом и Бакланову, не смотря, впрочем, на него глазами.

- Как вас дождем замочило! - заметил ему тот.

- Благодарю, я и не заметил, - отвечал Проскриптский близорука ища стул и садясь на него.

- Как же не заметили? Вас всего пробило, - спросил, захохотав Варегин.

- Я никогда не замечаю, что в воздухе: дождь или ясно, отвечал Проскриптский.

- Даже и самого, я думаю, воздуха.

- Как это-с? Что такое?

- А так: хорош воздух или нет?.. разницу, например, между гордским воздухом и деревенским?

- Да мне все равно-с, - отвечал Проскриптский.

- Все равно! - повторил Варегин, переглянувшись с Баклановым.

- Может быть, - продолжал Проскриптский своим настойчивым тоном: - человеку азот, которого больше в городах, нужнее, чем кислород.

- Все может быть, - отвечал Варегин.

- Решительно все, и я так полагаю, - сказал Проскриптский и, взяв газету, стал ее внимательно пробегать.

Человек подал горячее.

- Какого же нам вина спросить? - сказал Варегин.

- Я никакого не пью, - произнес тоеньким голоском Проскриптский.

- А я мало! - отвечал Бакланов.

- Ну, так дай нам бутылку красного! - сказал Варегин человеку. - Так ли бывало в Британии? - прибавил он полушутя.

- О! Британия! - произнес с восторгом Бакланов.

Проскриптский между тем как-то торопливо ел, не переставая читать. Обед прошел совершенно молча, только и всего, что Варегин обратясь к Бакланову, спросил его негромко:

- А что вы намерены здесь делать?

- Сам еще не знаю... Вы знаете, что я больше всего люблю искусства, - отвечал тот не совсем решительно.

Варегин несколько минут размышлял.

- Но все-таки надобно же взять что-нибудь определенное! проговорил он.

Проскриптский, все еще не перестававший читать, при этом улыбнулся. После обеда он тотчас же взял шляпу и стал прощаться.