Взгляд василиска

– Это черт знает что такое! Я не позволю так обращаться с представителями свободной прессы! Я дворянин! Я на дуэль могу…

– Господин репортер, не извольте шуметь, – прервал его излияния отставной матрос, – у нас тут приличное заведение-с!

Газетчик внимательно посмотрел на его пудовые кулаки и заметно стих.

– А что, братец, их императорское высочество сегодня не появлялись? – тихонько спросил швейцара камер-лакей.

– А вам бы это за какой надобностью? – насторожился верзила.

– Ты, тля худая, отвечай, коли тебя спрашивают, – строгим голосом спросил незаметно подошедший старый матрос.

– Чего? – недоверчиво протянул швейцар в ответ. – Ты чего, старинушка, ополоумел?

– Это ты, Пантюшка, ум последний пропил в своем кабаке, – немедленно ответил великокняжеский вестовой, добавив для образности пару крепких выражений.

– Архипыч? – выпучил глаза тот в ответ. – Живой еще, старый черт!

– Не дождешься, паскуда. А теперь говори, а то пока я тут с тобой лясы точу, у нас, чего доброго, лошадей уведут.

– Не, не уведут, – осклабился верзила, – у нас тут не озоруют. А что до их императорских высочеств, так они оба у нас нынче. А потому опасаемся, как бы чего не вышло. Все-таки один по кавалерии, а другой по морскому ведомству, сами понимаете, всякое бывает.

– Что? – воскликнул подслушавший их репортер. – Так они оба тут! Немедля пропусти меня обратно! Боже мой, такая удача, а меня выш… как они могли!

– Ваше благородие, – строго посмотрел на него швейцар, – людским же языком говорю, извольте не шуметь!

– А как бы узнать, Алексей Михайлович в порядке? – спросил Прохор, дождавшись, пока представитель свободной прессы затихнет.

– А чего им сделается? Сидят в отдельном кабинете, да…

Рассказ привратника прервал звук бьющегося стекла и резанувший по ушам истошный женский крик. Следом из выбитого окна вылетел, отчаянно при этом матерясь, какой-то субъект и покатился туда, где пару минут назад валялся Ножин.

– Тьфу ты, пропасть! – вздохнул отставник и опрометью ринулся внутрь заведения.

Великокняжеские слуги, переглянувшись, побежали за ним, а следом, воровато озираясь, направился репортер. В зале дым стоял коромыслом, со всех сторон слышалась ругань, перемежаемая визгом дам местного полусвета. Откуда-то сверху двое лакеев тащили офицера в расхристанной гусарской венгерке, а еще один кавалерийский штаб-ротмистр прикрывал их отход, размахивая бутылкой шампанского. Друзья немедленно направились наверх, но, как ни старались, отыскать хозяина им не удавалось. Какой-то прапорщик по адмиралтейству[90], увидев Архипыча, попытался дать тому в ухо, но камер-лакей походя ткнул его в бок, после чего тот не удержался на ногах и рухнул. Поняв, что ничего больше не найдут, друзья развернулись и так же организованно покинули поле боя. Тем временем «соленый прапор», недоуменно озираясь, сумел-таки поднять свое бренное тело и, наткнувшись на Ножина, с самой искренней улыбкой дал ему по физиономии.

Покинув варьете, Прохор покрутил головой и немного удивленно спросил у старого матроса:

– Сколь служу с тобой, Никодим Архипович, а все не надивлюсь, нешто ты и впрямь всех флотских знаешь?

– Эх, Прошка-Прошка, сопля ты береговая, – спокойно отвечал ему тот, – зачем мне всех знать-то? Главное, чтобы они меня знали, так-то вот! Ты мне другое скажи, где наш сокол ясный летает, Алексей свет Михайлович?

* * *

Алеша открыл глаза и тут же зажмурился, как от боли. Тусклый свет, едва пробивавшийся через занавешенное окно, казался совершенно нестерпимым, а голова болела так, как будто они вчера… а что, кстати, было вчера?

– Как вы себя чувствуете, Алексей Михайлович? – раздался рядом знакомый голос с легким кавказским акцентом.

– Что? – недоуменно отозвался великий князь и, обернувшись, отпрянул в испуге от заросшего густой бородой лица.

– Я спрашиваю, как вы себя чувствуете? – невозмутимо повторил Микеладзе.

– Александр Платонович?

– Значит, уже лучше, – обрадованно заключил порт-артурский жандарм.

– А где это я?

– В тюрьме, мой дорогой! – с нескрываемой иронией ответил ему ротмистр.

– Как? – почти вскочил Алеша, но тут же со стоном опустился обратно.

Тем временем грузинский князь заботливо протянул ему какой-то сосуд с питьем, которое тот с благодарностью выпил.

В голове сразу же прояснилось, и он смог более подробно осмотреть окружающую обстановку. Обведя глазами стены, обвешанные коврами, и задержавшись на столе со стоящим на нем граммофоне, великий князь уже более уверенным тоном сказал:

– Я как-то иначе представлял себе обстановку в пенитенциарных заведениях Российской империи.

– Это хорошо, что к вам вернулась способность шутить, ваше императорское высочество. Что до обстановки, то все зависит от того, в каком именно качестве вы очутились в нашем заведении.

– А как я вообще здесь оказался?

– Вам подробно или в общих чертах?

– Пожалуй, в общих.

– Ну, если коротко, вас доставили сюда мои люди с целью избежать скандала.

– Скандала?

– Ну, да, вы, дорогой мой, некоторым образом собирались ударить по физиономии своего кузена.

– Я? Борису? По лицу?