Взгляни на меня

– Вернемся к доктору Мэннингу. Как я уже сказал, он встревожился – и заявил, что если Лестера нет дома и на работе, то у парня, вероятно, обострение. А значит, он или прячется в каком-нибудь пустом доме, или лежит в психиатрической клинике в Плейнвью. Лестер много раз ложился туда в прошлом, особенно часто – после смерти матери. В своем завещании она прописала достаточно большую сумму, чтобы покрыть стоимость лечения. Кстати говоря, курс в Плейнвью стоит недешево. По телефону ответа я получить не смог, поэтому опять потревожил друга и попросил съездить в Плейнвью лично. Он побывал там сегодня утром, за час до моего звонка вам. И – да, Лестер Мэннинг сейчас лежит в клинике, он явился туда добровольно… и больше ничего мой друг-детектив выяснить не смог. Как только Лестер узнал, что полицейский хочет поговорить с ним о Марии Санчес, он… страшно перепугался. Мой друг услышал его вопли из другого конца коридора, а потом туда побежали санитары. Интересно, правда?

Мария не знала, что сказать. В тишине раздался голос Колина:

– Когда он лег в больницу?

Марголис перевел взгляд с Марии на Колина.

– Не знаю. Не удалось выяснить. Медицинские досье конфиденциальны, и информацию такого рода не раскрывают без согласия пациента. А Лестер точно не согласится. Сейчас, по крайней мере. Но мой друг свое дело знает – он расспросил одного из пациентов. Тот ответил, что Лестер провел в клинике пять или шесть дней. Конечно, учитывая источник, эти сведения нужно перепроверить.

– Иными словами, вполне возможно, что Лестер изрезал шины и оставил записки.

– Или что он лежал в больнице. Если это правда, очевидно, Лестер не виноват.

– Он виноват! – настаивала Мария. – Если не он, то кто?

– А как насчет Марка Аткинсона?

– Кого?

– Бойфренда Кэсси. Я и его поискал. Выяснилось, что он… то ли пропал, то ли что-то в этом роде.

– В каком смысле?

– Пока что известно следующее. Мать Марка Аткинсона примерно месяц назад сообщила в полицию о пропаже сына. После разговора с детективом, перед тем как позвонить вам, я поговорил с миссис Аткинсон в надежде узнать что-нибудь еще, и до сих пор нахожусь в некотором замешательстве. Она сказала, что в августе Марк прислал письмо, в котором говорилось, что он познакомился онлайн с какой-то девушкой и решил уволиться и поехать в Торонто, чтобы встретиться с ней лично. Миссис Аткинсон смутилась, но в письме Марк просил мать ни о чем не беспокоиться. Он сказал, что счета будет оплачивать через Интернет. Потом миссис Аткинсон получила еще два распечатанных на принтере письма, в которых шла речь о том, что Марк якобы отправился путешествовать вместе с той девушкой. Одно письмо пришло из Мичигана, другое из Кентукки, но они были, цитирую, «какими-то невнятными, странными и безличными – совсем не такими, какие написал бы мой сын». Кроме этих писем, Марк на связь не выходил. Женщина утверждает, что он пропал. Она сказала, что он бы позвонил или прислал сообщение, а раз он этого не сделал, значит, с ним что-то случилось.

От неожиданности у Марии закружилась голова, и она едва удержалась на стуле. Даже у Колина на минуту пропал дар речи.

Марголис перевел взгляд с одного на другого.

– Вот что я выяснил. Если вам интересно, каковы мои дальнейшие планы, то я намерен позвонить доброму дяде доктору еще раз – а вдруг он может использовать свои связи и выяснить, когда Лестер лег в больницу. В идеале, сделать так, чтобы Лестер сам дал врачам разрешение сказать мне об этом. В зависимости от того, что я узнаю в Плейнвью, я буду разбираться с Марком Аткинсоном или не буду. Честно говоря, возни много, и, повторюсь, я не знаю, сколько еще времени смогу этому посвятить.

– Аткинсон тут ни при чем, – убежденно сказала Мария.

– Если так, я бы на вашем месте пока расслабился.

– Почему?

– Потому что, как вы помните, Лестер лежит в клинике, – ответил Марголис.

– Я не понимаю… – призналась Мария Колину.

Они стояли на парковке, и из-за перистых облаков выглядывало солнце.

– Я не знакома с Марком Аткинсоном. Ни разу не разговаривала с ним. Мы даже никогда не виделись. С какой стати ему меня преследовать? Марк не встречался с Кэсси в то время, когда Лоуз сел в тюрьму. Он появился гораздо позже. Не понимаю…

– Да.

– И с какой стати Лестеру думать, что я хочу ему навредить?

– У него мания.

Мария отвела взгляд и заговорила тише:

– Какое ужасное состояние. Такое чувство, что теперь я знаю меньше, чем до разговора с Марголисом. И понятия не имею, что делать, ну, или хотя бы что думать.

– Я тоже не знаю, как это понимать.

Мария покачала головой:

– Я забыла тебе сказать: мне сегодня пришлось отменить встречу с Джилл и Лесли, потому что у моей мамы день рождения. Вечером, когда ты будешь на работе, я поеду к родителям.

– Приехать за тобой после работы?

– Нет, к тому времени мы уже закончим. Ужин готовит папа – единственный раз в году, когда он сам встает за плиту, – но никакого шумного сборища не будет. Только мы вчетвером.

– Ты переночуешь у родителей? Или поедешь к себе?

– Думаю, что поеду. Наверное, пора, как ты думаешь?

Колин некоторое время помолчал.