Взять свой камень

Наверху, во дворе, заурчал мотором грузовик, снова затопали сапоги. Антон настороженно ждал, прикидывая, как вырваться из западни? Если бы у него были гранаты! Приходилось признать, что переоценил свои силы – надо было сразу уходить после предупреждения Анны, жены Филановича. Уходить в лес, дать радиограмму и ждать ответа из центра, а не лезть к немцам. Но ведь он надеялся, что его посадят в подвал к деду Матвею и потом, переговорив с ним, он выберется отсюда – вдвоем или один, смотря по обстоятельствам, – а они вон как повернулись. Неужели придется остаться здесь и лечь рядом с дедом?

– Бросайте оружие и выходите! – послышался голос переводчика. – Даем на размышление пять минут.

Сдаться? И получить пулю во дворе, после пыток? Нет уж, лучше здесь, тем более – есть еще две обоймы.

– Ты… это, – спросил лысый, – как?

Антон даже не посмотрел в его сторону. Тогда вступил в разговор Щур:

– Может, нас отпустишь? А, корешок? – он приподнялся, опираясь на руки, готовый в любой момент снова прижаться всем телом к полу.

– Убьют, – откликнулся Антон.

– А мы им покричим, – не унимался Щур. – Они по-нашему говорят, поймут. Время же идет!

«Что будет через пять минут? – подумал Волков. – Забросают гранатами? И все превратится в кровавое месиво… Но не дадут им немцы выйти! Или рискнуть? Выбраться из подвала, но как? Под прикрытием этих? Полоснут очередью, и все!»

– Попробуйте, – вяло сказал капитан.

Он очень устал от безысходности и ожидания, когда же кончатся проклятые пять минут! Лучше бой, смертельный, скоротечный, чем тягостное ожидание конца.

– Эй, – поднимаясь на колени, заорал Щур. – Мы сдаемся!

Волков только криво усмехнулся, услышав это «мы». Поправить его, чтобы говорил только о себе? Стоит ли?..

– Выходить по одному, руки за голову, – приказали сверху. Говорил переводчик.

Щур, оглядываясь на Антона, пополз к двери. Поднявшись на ноги, бочком юркнул мимо убитых немцев и бросился вверх по лестнице. Волков ждал – сейчас стукнет выстрел… Но было по-прежнему тихо.

– Следующий! – приказал немец.

Лысый, уже смелее, но тоже стараясь держаться спиной с стене и не спуская глаз с карабина в руках Антона, направился к выходу. Так же, как и Щур, он обежал убитых и буквально взлетел вверх по ступеням, явно испытывая облегчение.

– Следующий!

Голос немца был противно равнодушным, и Волков, не выдержав, выстрелил. И тут же что-то заурчало у оконца, и в подвал пополз удушливый сизый дым.

«Танк! Или бронетранспортер! – понял капитан. – Подогнали к окну, насадили на выхлопную трубу шланг и сунули его в окно. Хотят выкурить? Ну а дверь-то открыта, не выйдет!»

Но в дверь влетела и завертелась на полу, выпуская белые космы, дымовая шашка. За ней вторая, третья. Загремело на лестнице – немцы заваливали выход…

* * *

Деревня выглядела вполне мирно, и Гельмут, немного успокоившись, приказал ехать дальше. Тем более что стрельба утихла. Стреляли только из немецкого оружия, это он определял на слух весьма точно – ни бухающих выстрелов русских винтовок, ни звонкого треска русских автоматов слышно не было.

Машина проскочила по пустым улицам и свернула к церкви. Рядом с ней стояло двухэтажное здание под зеленой крышей. Во дворе – грузовики, бронетранспортер, загнанный задним бортом к стене, солдаты – возбужденные, с оружием в руках, – и двое русских в штатском, с поднятыми над головой руками. Неужели это и есть парашютисты, те самые неуловимые «лесные призраки», которых наконец-то поймали?

– Что происходит? – выйдя из машины, спросил Шель у подбежавшего Рашке, неодобрительно глядя на его измазанный глиной, порванный на рукаве мундир без знаков различия.

– Русский фанатик отстреливается в подвале, – вытирая платком грязный лоб, ответил унтерштурмфюрер.

– А эти? – кивнул на поставленных лицом к стене Гельмут. – Кто они?

– Задержали утром на дороге. Вам докладывали, – Рашке убрал платок. – Я только что вернулся, – начал оправдываться он, – ездил в лес за группой парашютистов…

– Взяли? – прервал его Шель, подходя ближе к русским. Его взгляд упал на прикрытые брезентом трупы солдат и два тела в окровавленных комбинезонах, таких же, как на парашютисте, погибшем в ночь выброски десанта. Молодые парни, черт побери, совсем молодые.

– Эти? – кивнул Гельмут на тела.

– Да, – вздохнул Рашке. – Они отчаянно сопротивлялись.

– Вижу, – холодно ответил Шель, поворачиваясь спиной к накрытым брезентом телам. Сколько немецких жизней уже унесли с собой «лесные призраки»? Страшно подумать, какой ценой достаются их тела, и только тела – холодные, безмолвные, которых нельзя допросить…

– У них обнаружен еще один комплект маскировочного обмундирования, – продолжил Рашке. – Я прикинул: по размеру он как раз подходит русскому, засевшему в подвале.

– Вы что, примеряли? – съязвил Шель.

– Я допрашивал его, – сухо ответил унтерштурмфюрер.

Глухо урчал мотор бронетранспортера; из-за его заднего борта, прижатого к стене, выползали струйки белесого дыма, смешанные с сизыми вонючими выхлопными газами.

– Как он попал в подвал? – направляясь к школьному зданию, спросил Гельмут.