Взять свой камень

Тихий и Любитель – узнал своих ребят Антон. А где радист? Уцелел или они захватили мальчишку живым, притащили сюда и теперь пытают, готовя им очную ставку? Или он ушел, скрылся в болотах, забрался в непроходимую чащу? Придет ли он на место последней ночевки? И сможет ли добраться туда сам капитан? В лучшем случае, их теперь осталось всего двое – он и радист. Да и то – каждый сейчас сам по себе и далеко друг от друга, только одна смерть рядом…

– Поглядите сюда! – приказал переводчик.

Антон взглянул. Да, это его комбинезон, оставленный в вещмешке перед выходом на явку к деду Матвею. Теперь немцы знают точно, кто он и откуда. Пусть им неизвестны его настоящее имя и звание, неизвестно, кем он был в разведгруппе, но они уже знают, что он пришел из леса, что он прыгнул ночью с парашютом в их тыл, что он имеет задание…

– Ваше? – по знаку переводчика, один из солдат поднял с земли маскхалат и приложил его к Волкову.

– Точно по мерке, – зло усмехнулся эсэсовец. – Еще есть ваши сапоги, оставившие в лесу немало следов. Думаю, не стоит их примерять? Есть оружие с отпечатками пальцев, другие вещи… Молчите? Вас давно надо расстрелять, Буров, или как вас там на самом деле, но мы не закончили разговор. Учтите, ваша жизнь в ваших же руках. Довольно сказок! Пошли!

Он направился ко входу в здание школы. Следом, конвоируемый солдатами, поплелся Волков.

Второй раз за сегодня он входит в этот дом, второй раз поднимается по лестнице, второй раз идет по коридору к дверям уже знакомой классной комнаты. Что его там ждет? Что и кто?

За столом в бывшем классе сидел уже не рыжеватый пехотный обер-лейтенант, а немец в черном мундире – лет тридцати, моложавый, подтянутый, с приятным, чисто выбритым лицом. Он с любопытством повернул голову, разглядывая вошедшего, указал ему на стул. Кстати, наученные горьким опытом, немцы поставили стул подальше от стола.

Усевшись, капитан увидел, что в классной комнате произошли изменения: нет сора по углам, пол старательно протерли мокрой тряпкой; убрали цветы с подоконника второго окна и распахнули его настежь; на столе стояло заменявшее пепельницу блюдце с каемкой из тонких розовых полосок. На стене все так же висела карта полушарий, но немец в черном сидел не на стуле, а в кресле.

Глаза у эсэсовца светлые, внимательные, веселые. Доволен, подлец, что удалось вытащить Волкова из подвала. На петличке знаки различия штурмбанфюрера, и Антону подумалось, что это, наверное, и есть тот самый черный эсэсовец, распоряжавшийся поисками их группы, о котором говорил захваченный на хуторе Каттнер.

Конвоиры вышли. Переводчик занял привычное место у окна. Около двери и за спиной Волкова встали рослые эсэсовцы в армейской форме ваффен-СС.

«Четверо, – прикинул Антон. – А у меня скованы руки…»

– Снимите, – кивнул на стальные браслеты пленного штурмбанфюрер.

Стоявший сзади немец вынул из кармана френча ключ на шнурке, открыл замок и снял наручники. Волков тут же начал растирать онемевшие запястья, на которых остались сине-багровые полосы.

– Курите? – офицер протянул капитану красненькую пачку сигарет «Оверштольц».

Антон грязными, чуть подрагивающими пальцами вытянул сигарету. Прикурил от спички, услужливо поднесенной стоявшим сзади эсэсовцем, и отметил, что сигареты дорогие – такие не по карману простому служаке, даже в звании штурмбанфюрера.

– Познакомимся? – добродушно улыбнулся офицер. – Я – штурмбанфюрер Шель, а вы?

Молчать? Или попробовать вновь затеять словесную дуэль, выжидая, пока перестанут дрожать руки, уравняется дыхание, пройдет головокружение?

– Буров, Иван Иванович, – стряхнув пепел в блюдечко, ответил Антон.

– Прекрасно, – снова улыбнулся немец. – Как видите, я владею вашим языком и прочитал документы. – Он брезгливо поднял за уголок лежавший перед ним паспорт. – При желании, я могу иметь бумаги, подтверждающие, что я папа римский. Но если вам нравится называть себя Иваном Буровым, я пока не буду возражать. Пока! – сделав легкую паузу, многозначительно добавил он и отложил паспорт.

– Не понимаю, – сделал глупое лицо капитан. – У вас мой паспорт, там все написано. Я уже говорил, – он кивнул на стоявшего у окна Рашке, – что я бухгалтер, в армию не годный, потерял жену и детей… Поезд наш разбомбило.

– Да, да, – ласково улыбаясь, согласно закивал Шель, словно слушал детский лепет. – Мне докладывали. Очень складно, господин Буров, очень. Вы убили охранявшего вас солдата – убили, не имея оружия на руках, но завладели его оружием. Потом убили часового у подвала, устроили перестрелку, в которой убили еще двух солдат. Мне кажется, это весьма неплохо для слабого здоровьем и не пригодного к армейской службе бухгалтера, человека сугубо штатского!.. Идете от границы? Разувайтесь! Снимайте носки и ботинки!