Взять свой камень

– Дралися из-за бабы, – объяснил Кулик. – Была у нас там одна такая, Софка. А потом в меня кто-то ночью из-за куста пальнул. Ну и забрали этих.

– Ясно. Ребенок чей?

– Приятеля мово, Петьки Дацкого, дочка. Куда же ее девать? – обреченно вздохнул Алексей. – Народ разбежался, а тут немец прет. Я двоих подстрелил, – не удержавшись, похвастался он, – связистов. Но оружие забрать не успел, другие появились, а чего с наганом навоюешь против автоматов? Деревня горела, кругом побитые… Поблукал с ребенком по лесу, встретился с Гнатом и Ивасем, а потом уже Сашка попался. Решили на восток. Вот и идем. Родителев у девочки не осталось. Отец в банке службу нес, так банк бомбами накрыло, а мать немцы вбилы.

– Оружие у вас, кроме нагана и винтовки, есть?

– Какое оружие, – снова вздохнул участковый. – Винтовка Сашкина, как он сам говорит, – психологическое оружие. В Осоавиахиме нашел, учебная, ствол у нее засверлен, а у меня патронов мало. Есть еще два топора и дубина.

– Небогато, – помрачнел Волков. – На дороги выходили?

– Не, – мотнул головой Кулик, – там немцы, а чего с моим наганом против танка…

– Понятно… Считай себя мобилизованным, милиционер. У меня задание, которое нужно выполнить любой ценой. Мы много своих людей потеряли, и с оружием у нас тоже не ахти, но разживемся, было бы кому его носить. Твои как, годятся для серьезного дела? Только давай договоримся – без скидок, не на прогулку зову.

– Чего уж, – задумался участковый. – Сашка Тур, пожалуй, самый надежный. Это рыжий, – пояснил он. – Точно пойдет куда надо и не подведет. А остальные… Ивась разве что? Про Гната не знаю. Под немцем оставаться не захотел, но и ты пойми, капитан, советская власть у нас два года была, а до того люди под панами жили, разные промежду местных попадались. И банды в лесах водилися, и постреливали, бывало, ночами.

– Спишь-то, наверное, вполглаза? – улыбнулся Антон.

– Точно, – облегченно засмеялся Кулик, – угадал. Как в воду глядел!

– Девочку как зовут? Настя? Хорошее имя… Только вот, друг Алексей, ребенка нам придется пристроить к добрым людям. Не место ей в лесу, да еще среди мужиков. И дело наше тоже весьма непростое. Нельзя ее жизнью рисковать попусту, ей жить долго надо. Ну, о нашей беседе пока помолчи, я сам к людям пригляжусь, потом и переговорим с ними. Пошли к костру. У вас пожевать есть? А то уже брюхо подвело.

– Найдем, – отряхивая галифе, ответил Алексей. – Картошка спеклась небось, а вот хлеба и соли…

Когда они подошли к костру, там все уже освоились с Костей, даже девочка перестала его дичиться. Гнат выкатил прутиком из горячей золы картофелины, перебрасывая одну с ладони на ладонь, остудил ее и, очистив, заботливо сунул в ладошки ребенку, неумело погладив ее по головке большой рукой.

– Ешь, – он вздохнул и хитро покосился на усевшегося рядом с ним Волкова. – Слышь, капитан, маршалы-то еще до войны говорили, будто малой кровью да на чужой земле воевать будем. А я вон скоро всю Расею своими двумя промеряю… То-то, чужой землицы нам не надоть, но и своей врагу не отдадим. Га?

– Ничего, будем и обратно мерять, – взяв картофелину, спокойно ответил Антон.

– Я вчера, когда на поле картошку нарыл, – начал Сашка, – видел двух женщин. Они болтали, что немцы сообщили про взятие Минска. Не знаете, правда или брешут?

– Не знаю, – стараясь не дрогнуть ни одним мускулом, ответил разведчик. Он подумал, что если даже и удастся выполнить задание, то добраться до своих или сообщить о его выполнении будет теперь ох как непросто.

– Судьба, – вздохнул Ивась. – Не подрались бы мы с Гнатом, не забрал бы нас участковый, так и легли бы вместе с сельчанами. А у меня кабанчик к осени потянул бы прилично весом, хорошую цену мог бы взять…

– Темнота, – оборвал его Тур. – Судьбы мира и социализма решаются, а ты – «кабанчик»!

– Саша у нас культурой заведовал, – похвастался Кулик.

– Какая там культура, – смутился рыжий Сашка, – только все вокруг и знали: «мое да мое».

– А ты желаешь, чтобы все твое стало? – недобро прищурился Гнат.

– Не мое, а наше! – отмахнулся Сашка.

– Ага, – кивнул Цыбух, – своя судьба мне дороже, если ты знать хочешь. Я вишь, в чем топаю? – он поднял ногу, показывая оторвавшуюся подошву сапога. – А всему миру и социализму на это плевать!

Не обращая внимания на завязавшуюся перепалку, Волков отозвал Костю в сторону и предупредил:

– Милиционер, кажется, мужик надежный. Спать будем по очереди. О том, что у нас есть рация, пусть даже разбитая, молчать! Два часа отдыха, и двигаем дальше…

* * *

Завтракали втроем – штурмбаннфюрер Шель, Рашке и обер-лейтенант, выступавший в роли хозяина. Ели молча, недовольные друг другом.

Шель досадовал, что не взяли русского парашютиста; ловкая бестия – даже будучи скованным, искалечил двух эсэсовцев и убил несколько солдат. И ушел, черт бы его взял, опять ушел! Это – профессионал высокого класса, такого не пошлют сюда из-за ерунды, что вновь подтверждает догадки о важности его задания.

Но опять догадки, и только догадки! А допросить опять некого. Надо надеяться, что группа русских парашютистов сильно потрепана… Опять надежды!