Взять свой камень

Люди слушали молча, настороженно, но вопросов не задавали. Затушив костер, пошли, выбираясь к проселку. На шоссе выходить разведчик не решился – там слишком оживленное движение, идут колонны войск, к противнику в любой момент может подойти подкрепление, а с большой группой немцев им не справиться – сила партизана во внезапности нападения и быстром исчезновении. Он так и сказал своим новым товарищам, что уходить придется быстро даже в случае удачи.

Ближе к полудню выбрались к проселку: Ивась, ушедший вперед, вернулся и доложил, что впереди дорога. Волков оставил за старшего Алексея Кулика и пошел сам выбирать место для засады.

Проселок оказался узким, с выбоинами и неглубокими кюветами по обеим сторонам. Близко к полотну дороги подходил лес, словно стискивая широкими зелеными ладонями утрамбованную ногами людей и колесами повозок полоску земли.

Пусто, тихо, тонко пахло прогретой солнцем пылью, особенно на припеке. Свежих следов не видно – то ли их смыл вчерашний дождь, то ли здесь давно не ездили и не ходили.

Метров через триста дорога делала поворот. Скрываясь в тени кустов, Антон направился к нему. За поворотом лежало просторное зеленое поле – широкое, с неровными пологими буграми, а за ним далеко-далеко черточкой торчала на горизонте колокольня церкви. Капитан прикинул – до селения не меньше восьми километров. Если там есть немцы, то к месту засады они смогут примчаться не раньше, чем через пятнадцать-двадцать минут. Можно успеть, но уходить придется быстро, очень быстро.

Вернувшись назад, он прошел в другую сторону, где тянулся лес, стеной вставший по обеим сторонам дороги. Его края терялись далеко впереди, почти сливаясь с небом на горизонте. Правда, дорога петляла и не просматривалась больше, чем на пять-шесть километров. Внимательный глаз капитана отметил просеку – видимо, дорога раньше вела к вырубкам, заодно соединяя две соседние деревни и выводя к шоссе. Но где оно, с какой стороны? Скорее всего, проложено за полем и деревней с церковью.

Хорошо, что уходя на явку к деду Матвею, он оставил карту у радиста – сейчас можно определиться на местности и отыскать деревеньку Жалы, где живет пока незнакомый Макар Путко. Но живет ли? Не постигла ли и его судьба Матвея, закончившего жизнь в школьном подвале от шальной немецкой пули, искавшей совсем не его, а Антона?

Своих Волков нашел в кустах орешника. Утомленная дорогой и зноем Настенька спала, а мужчины разлеглись на траве, ожидая возвращения командира.

Присев рядом с ними, Антон помолчал немного, размышляя, потом сказал:

– В лесу с ребенком останется только Серый. Ивась полезет на дерево смотреть за дорогой. В обе стороны! Понятно?

Перегуда встал, отряхнул штаны, широко улыбнулся и смущенно опустил голову:

– Может, кто другой на дерево?

– М-да, – окинув взглядом его фигуру, согласился Волков. – Ты и дуб сломишь… Тогда Тур на дерево, а Ивась с нами, к дороге. Когда увидите немцев, ни в коем случае не кричать. Договоримся так: если поедет мотоцикл – кукуйте, если одиночная легковая машина – тоже. При приближении грузовиков или техники, или если немцев много, свистните.

Обстоятельный Гнат вскинул на плечо дубину и неторопливо направился следом за командиром к дороге. Ивась взял у Тура топор. Бережно завернув спящую девочку в пальто, Костя пошел глубже в лес – ждать возвращения уходящих в засаду.

Сначала Антон хотел расположить своих людей по обеим сторонам дороги, но потом передумал – вдруг какая неувязка, как тогда отходить всем вместе? Залегли в высокой траве рядом друг с другом.

Припекало, хотелось пить. Ивась сорвал стебель молодого дикого щавеля, пожевав, скривился от наполнившей рот кислоты и сплюнул. Время тянулось медленно, клонило в дрему, прилетали надоедливые мухи и норовили сесть на лицо, щекотали руки. Тишина и легкий шорох ветра в ветвях убаюкивали, расслабляли, заставляли забыть о войне, о немцах, о том, зачем они вышли к этой узкой лесной дороге – группа людей, затаившаяся, чтобы лишить жизни других людей, незваными пришедших на их землю…

Первым насторожился Гнат. Он приподнял голову и начал вслушиваться, приложив широкую ладонь к поросшему сивым волосом уху. Лицо его приняло отрешенное выражение, маленькие, как у медведя, глаза сощурились, словно он силился разглядеть нечто, скрытое лесными зарослями.

– Что? – шепотом спросил Антон. – Что там?

– Вроде едут? – продолжая прислушиваться, ответил Гнат.

И тут же с вершины дерева, на котором сидел Сашка Тур, донеслось его неумелое кукование.

– Приготовились! – тихо скомандовал Волков, оглядывая свое «войско».

Кулик, напряженно сощурив глаза, тискал потной ладонью рубчатую рукоять нагана; Ивась сжал топорище, а Гнат продолжал прислушиваться. Но звуков моторов не доносилось, не стрекотали мотоциклы, только что-то бренчало и скрипело на лесной дороге, еще не видимое за поворотом.