Взять свой камень

Алексеем овладел азарт боя. Уже не думая о жуткой пропасти под ним, он белкой скакал с балки на балку, легко перебрасывая тяжелое тело пулемета, и стрелял, стрелял, стрелял…

Щелкнув, пулемет внезапно замолк. Участковый недоуменно ощупал горячий ствол — в чем дело? Ага, кончились патроны! Торопясь, в кровь обдирая пальцы, он открыл коробку, вытащил новую ленту, вставил в приемник и передернул затвор. Дал короткую очередь по зашевелившимся внизу солдатам.

Ну чего там тянет капитан, почему до сих пор нет условного сигнала к отходу? Или на путях горит совсем не тот вагон, который нужно поджечь? Неужели капитан и Макар погибли? Нет, не может такого быть! И вновь задрожал в руках милиционера пулемет, поливая свинцом залегших между путей немцев.

Внезапно наступила тишина, перестали щелкать по кирпичу пули, больше не взлетали ракеты. Удивленный Алексей снял палец с гашетки, прислушиваясь к раздавшемуся над станцией усиленному рупором голосу:

— Русские! Прекратите огонь!

Что еще задумала вражья сила, почему они просят не стрелять? И тут, уже не слушая, что говорит дальше немец, Кулик впился глазами в тормозную площадку последнего вагона длинного состава. Там появился Гнат Цыбух, а у него в руках… Нет, нет!

В руках у Гната провисло маленькое тельце в грязном платьице, торчит светлая косичка с неумело вплетенным бантиком. Настенка?!

— …Если вы не сдадитесь, то через пять минут девочку застрелят, — ударили Алексея слова немца.

Кулик застонал и ткнулся лбом в горячий кожух пулемета, не чувствуя боли. Как такое могло случиться? Почему Настя в их руках? Теплый маленький человечек, единственная живая ниточка, связывавшая его, Алексея, с погибшей семьей, с родной деревней. Ведь он сам хотел ее вырастить в память о своих и погибшем друге, стать ей отцом и матерью, дедом и бабкой, оградить от всех бед и несчастий, выучить, поставить на ноги. И теперь?..

— Девочка моя! — неожиданно тонко всхлипнул Кулик. — Доченька! Прости нас всех, прости!..

С лихорадочной торопливостью, не глядя больше, что делают солдаты внизу, он расправил пулеметную ленту, поведя стволом, тщательно прицелился.

— Я сам! Сам… — шептал он побелевшими губами. — Им не отдам… Сам!

Поймав на мушку ребенка и державшего его Гната, Алексей на несколько секунд прикрыл глаза, чтобы не промахнуться…

* * *

Макар буквально обрушился вниз с ящиков. Глядя на Волкова расширенными от ужаса глазами, он прошептал:

— Что делать будем? А, командиры?

— Выносите меня! — поднял голову Денисов. — Надо спасти ребенка!

— Спасибо, Александр Иванович, — Антон неловко поцеловал его, ткнувшись губами в щетину. — Спасибо, и прощай! Прикрой нас, вернее, меня. Помогай, Макар, живо!

Шире открыв дверь вагона, они быстро вытащили пограничника на пути, бегом отнесли его в сторону, уложили под платформой.

— Когда добегу до конца, — торопливо наставлял Волков Макара, — дай очередь по цистернам и брось туда бутылку, а сам — на соседний путь и жди меня… Надо еще вывести людей. Поджигай вагон! Прощай, Денисов!

И Волков побежал, боясь, что проклятый Шель не выдержит, отдаст приказ убить ребенка раньше, чем истечет назначенное им время, а он, Антон, не успеет ничего сделать. Сзади затрещало, сильно пахнуло дымом, потом загудело пламя — Макар поджег вагон с архивом. Что ж, часть задания можно считать выполненной, теперь бы еще выбраться отсюда живым и вынести заветную папку…

Подбегая к хвосту состава, Волков понял, что Шель специально тянет время — ему нужно психологически подавить противников и отвлечь их внимание от солдат, вынужденных лежать носами в гравий.

Пока Гнат трясет в своих лапах обезумевшего от страха ребенка, немцы подберутся ближе к разрушенной водокачке, проникнут в пролом стены и уничтожат засевшего там с пулеметом Кулика! А у выходного семафора попытаются сделать обходной маневр, чтобы зажать ребят, сидящих за горой шпал, между двух огней. Соображает эсэсовец, ничего не скажешь!

Добравшись до последнего вагона, Антон осторожно выглянул — Гнат стоял на тормозной площадке, подняв Настю в дрожащих от напряжения руках. Глаза у Цыбуха были выпучены от страха, взгляд прикован к водокачке, на которой прятался пулеметчик. По бледному лицу предателя градом катился пот.

Закинув за плечо автомат, Волков глубоко вздохнул несколько раз, с нетерпением ожидая, когда же раздастся долгожданная автоматная очередь. Сейчас внимание немцев немного отвлечено пожаром, разгорающимся в другом вагоне, но они пока не чувствуют для себя особой опасности, а вот когда заполыхают цистерны! Тогда сгорит и все остальное, врагу не останется ничего, и потушить вагон с архивом они никак не смогут. Ну!

Сзади треснула очередь автомата, и тут же к небу взметнулся столб пламени. Загудел, набирая силу, новый пожар!

Пора! Легко взметнув тело на тормозную площадку, Антон выхватил из рук Гната ребенка, оттолкнув Цыбуха в сторону. Цокнула о металлический поручень тормозной площадки пуля, но выстрела разведчик не услышал — он уже соскочил на землю и, почувствовав, как дрожит в его руках девочка, шепнул ей:

— Не бойся!