Взламывая психологию

В различных психологических теориях личность представляется как иерархия подсистем. В биопсихосоциальной модели учитываются биологические основы личности (врожденные свойства организма и нервной системы, темперамент), психологические качества (характер) и место личности в системе социальных отношений.

Универсальны ли наши эмоции?

Что мы имеем в виду, когда говорим: «Мне грустно», «Я боюсь» или «Ты меня разозлил»? Казалось бы, ответ очевиден: мы обозначаем так свои эмоции, которые испытываем независимо от того, говорим о них или нет. Не тут-то было! Оказывается, современная наука ставит такую точку зрения под вопрос.

Знаменитый польский лингвист Анна Вежбицкая разработала метод семантических универсалий, позволяющий описать многообразие субъективного опыта при помощи ограниченного набора единиц (я, ты, нечто, этот, хороший, хотеть, из-за и др.). Эти единицы, представленные во всех языках мира, составляют семантический метаязык

, на который можно «перевести» выражение, сформулированное на любом конкретном языке. Что если описать таким образом человеческие эмоции? Сопоставив английское слово «sadness» и русские слова «грусть» и «печаль», английское «anger» и русское «гнев», Вежбицкая показала, что эти слова не эквивалентны по своему значению. Когда англичанин говорит, что испытывает «sadness», он имеет в виду не то же самое, что русский, который говорит, что испытывает «грусть»!

Если эмоции по-разному описываются на языке семантических универсалий, значит, сами они не являются универсальными, т. е. представители разных культур испытывают их по-разному. По мнению Вежбицкой, эмоции нельзя идентифицировать без помощи слов, а слова всегда принадлежат какой-то конкретной культуре.

Центральное противоречие в теории Вежбицкой заключается в том, что она отстаивает «психологическое единство» человечества, доказывая существование семантических универсалий, но демонстрирует при этом, что субъективный опыт представителей разных культур описывается на языке универсалий по-разному.

С точки зрения теории речевой деятельности, слово не «присоединяется» к «готовому» чувству или мысли лишь для того, чтобы их обозначить. Скорее, слово – это культурная рамка, формирующая чувство или мысль в ходе их обозначения. При помощи слов мы также упорядочиваем субъективный опыт, делая его более доступным сознательному контролю. Поэтому неспособность вербализовать эмоции (алекситимия) сопровождается нарушением их регуляции.

Связь между словом и чувством – камень преткновения не только для психологии и лингвистики, но и для современной философии. Так, согласно Л. Витгенштейну, нельзя овладеть психологическими понятиями, полагаясь лишь на собственный опыт. Например, понимать, что тебе больно, можно лишь научившись конвенциональному употреблению слова «боль».

Был ли прав Бенджамин Уорф?

Согласно гипотезе лингвистической относительности, восприятие, мышление и даже эмоции человека определяются структурой языка, на котором он говорит. Связь между мышлением и языком подчеркивали многие ученые XIX и XX веков, включая В. фон Гумбольдта, Ф. Боаса и Э. Сепира, однако в первую очередь идея лингвистической относительности (принцип лингвистического релятивизма) ассоциируется с именем американца Бенджамина Ли Уорфа (1897–1941).

Бенджамин Ли Уорф не имел научной степени в лингвистике, однако современники считали его выдающимся специалистом по языкам американских индейцев. Работая в страховой компании, Уорф изучил эти языки во время своих многочисленных поездок. Он прослушал в Йельском университете лекции Э. Сепира, который впоследствии всячески поддерживал его исследования.

Изучая языки коренных американцев (в частности, язык хопи), Уорф пришел к выводу, что человек выделяет в мире явлений те или иные категории не потому, что они самоочевидны, а потому, что они «навязываются» ему языком. Например, русский или английский язык позволяет представить процессы как объекты: словосочетания «пять дней» или «пять шагов» строятся по аналогии с конструкцией «пять яблок». Язык хопи такого не позволяет: с обозначениями процессов в нем сочетаются только порядковые, а не количественные числительные («пятый шаг», «десятый день»). Поэтому, согласно Уорфу, индейцы хопи воспринимают отрезки времени как повторные воплощения одной сущности: десятый день – это десятое повторение одного и того же дня. Отсюда – циклическое восприятие времени, мифы и ритуалы, в которых индейцы вновь и вновь разыгрывают одни и те же события.