Взлёт и падение. Книга вторая. Падение

Нет, господа. Россия всегда тяготела к монархии. Не потому ли и откопали кости последнего монарха и с помпой закопали на новом месте? А что значит для нас так и называемый в народе новый царь Борис, разваливший прекрасную многонациональную страну и введший в России так называемую демократию? О, как плюёт на него и его демократию народ! Ему самому, Галимову, приходилось видеть в магазине, как при слове «Ельцин» несколько женщин (!) плевали в сторону и крыли нецензурно какого-то вновь испечённого демократа, имевшего неосторожность его – Ельцина – похвалить. Возможно такого же демократа, как его брат. Да, времена в России наступили затхлые. Затхлые? Но это смотря для кого. А когда они в этой стране были хорошими для народа?

Вроде бы стали появляться в стране зажиточные люди из простого народа. Но какой ценой? Сами вон челноков возим и видим, как их обдирают. И государство и от имени государства. А иногда просто нагло обворовывают бандиты, которых развелось по городам и весям страны несть числа. Кто-то бросает это дело, но есть люди и упорные. Но сколько нервов, труда и пота требуется на это. А некоторым и жизни. И это-то и называется первоначальным накоплением капитала. А не какие-то там никому ранее неизвестные Абрамовичи и прочие вместе с любимой президентской дочкой Татьяной, с помощью которой многие и стали в одночасье миллионерами.

Кстати, эта дама, пользующаяся безграничной папенькиной любовью, навредила стране едва ли не меньше, чем и сам вечно пьяный папенька. Да и сейчас ещё вредит.

И как иначе это всё назвать? Ну, как господа? Государственный разбой только так. Кто ближе к заведующему кормушкой и его чаду – тому и вершки. И будьте уверены, всё сделают по закону, вернее, по указу, да просто подпишут нужную бумагу – и всё! А по законам-то кто живёт там? Да они даже по нормальным воровским понятиям не живут, а по каким-то извращённым, ранее невиданным. И это они считают демократией? Корешки – тем, кто мельче и дальше от кормушки. А уж народу-то вечно не хватает.

Вот тебе и фабрики-заводы, принадлежащие народу! Три ха-ха! Как был ты раб на этих фабриках – так им и остался. Ах, купил акцию и стал совладельцем? Да не вешайте лапшу-то на уши. Какой ты там к чёрту совладелец с десятком акций? Радуйся, что дали тебе возможность челноком стать. И восхваляй демократию и вечно её пьяного патриарха. Ах, ты его не любишь, и против него голосовал? Зря, зря. Впрочем, какая разница…

Нет, не хотел бы он, Галимов, быть богатым такой ценой. То есть начинать с челночника. А богатым быть хочется.

В подобных раздумьях он выкурил уже третью сигарету. В дверь шагнула секретарша, но он только резко махнул рукой и та, словно тень, исчезла.

Он встал, походил по кабинету тем же маршрутом, что когда-то ходил и Бобров, остановился у открытой форточки. Как и всегда в неё был слышен гул двигателей взлетающих или рулящих самолётов и они, эти шумы, действовали успокаивающе. Он бы заволновался, если бы вдруг не услышал этого, так привычного для аэропорта шума.

Потушив в пепельнице очередную сигарету, он уже всё решил окончательно. А почему бы действительно нет? Почему? По какому такому праву им там всё можно, что тут нам нельзя? Закон, если он есть должен быть одинаков для всех. Или он, как говорится, есть, или его нет. Вот это было бы, пожалуй, похоже на демократию. А иначе, на какой простите хрен выдумывать все эти законы? Для верящих в справедливость дураков? А есть ли они сейчас? Наверное, есть. Но, чёрт возьми, есть и другая истина на свете: со времён римской империи (не будем лезть глубже) рыба гнила с головы. С головы! Так что ж оставалось бренному телу?

Он подошёл к телефону, снял трубку и набрал номер телефона технического директора. Тот отозвался сразу.

– Дело нельзя затягивать, – сказал в трубку. – Это первое. И второе…

– Мы поговорим об этом завтра после оперативки, – перебил его невидимый собеседник. – Оставьте меня после неё под каким-нибудь благовидным предлогом.

И в трубке раздались гудки отбоя.

Галимов понял: опасается прослушивания. Это здесь-то в аэропорту, где он полновластный хозяин? А впрочем, прослушать их разговор – как два пальца облизать. Вон только в селекторе можно столько жучков наставить, или в том же компьютере. Его, кстати, он даже не включает и не знает, как им пользоваться. Осторожный чёрт. Пожалуй, он прав даже и в кабинете на эту тему больше не стоит говорить. Завтра они пойдут вместе с техническим директором пройдутся по территории. Он уже давно не бывал нигде, кроме аэровокзала и перрона перед ним.

Он вспомнил, что обещал позвонить жене и снова поднял трубку. Вот эти разговоры можно послушать и посторонним. Диалог с женой предстоял на бытовые темы. Интересно, подумал он, набирая номер телефона, а как работал Дунаев? Неужели не воспользовался бы такой вот возможностью? Судя по всему – нет.