Взлет и падение «Советского писателя»

Вначале он очень много курил, до двух пачек в день. В пепельнице собиралась гора окурков. В 55 лет Юрий Васильевич решил, что выкуривать такое количество табака — это уже чрезмерно. Бросал нелегко, но силы воли хватило, и бросил. Был, правда, один недолгий срыв, но сейчас даже запаха табачного дыма не выносит. Какое-то время просто жевал мундштук сигареты и, не зажигая ее, бросал в пепельницу. Это ужасно раздражало Сергея Михалкова, с которым Бондарев тогда работал в Союзе писателей. «Зачем портить утро?» — ворчал тот. Однако, такая манера стала просто отвлечением, такое встречается у некоторых людей, машинально рисующих фигурки на листе бумаги.

Потом следовали обед, недолгая прогулка по аллеям поселка, отдых. Вечером снова к столу и работа до ужина. Такой сложный график Юрий Васильевич почерпнул из дневников своего любимого писателя Льва Николаевича Толстого.

Бондарев пишет ручкой и только ручкой. Он считает, что она имеет магическую и магнетическую связь с подсознанием.

Объяснить процесс творчества невозможно. Чтобы сесть за стол, писатель должен находиться в определенном настроении. Для Юрия Васильевича настроение — главное условие творчества. Другое дело, что это настроение бывает смутным, оно как будто только шевелится в теплом тумане — нечто зыбкое, когда-то знакомое. Бондарев называет это состояние душевным равновесием. Невероятно мешает состояние возбуждения. В таком настроении проза будет чересчур нервной, а такой она быть не должна. Но вместе с этим, нет смысла садиться за письменный стол в состоянии какого-то «мертвенного» покоя. Требуется именно равновесие. Бондарев пытается сформулировать то, что, пожалуй, формулировке не поддается: «Возбуждение, напряжение исходит из самих слов, из текста. Одно слово тянет за собой другое или увлекает другое, этого в точности никто не знает. Тогда рука пишет, она знает, что писать. От настроения идет фраза, ритм, тон вещи. Все произведения Ивана Бунина написаны в определенной тональности, в его рассказах настроение выявлено с самой первого абзаца».

Юрий Васильевич правит текст прямо по написанному, затем отдает в печать. Второй и третий раз правит текст по напечатанному, и это уже окончательный вариант для издания.

В свободные дни, в воскресенье или после окончания работы Бондарев с женой и дочерьми нередко ходил на речной пляж, катались на лодке, которую брали напрокат на лодочной пристани. На весла садился Бондарев, женщины располагались в качестве пассажиров. Он мог грести долго и не уставая, сказывалась спортивная подготовка и хорошая физическая форма. До войны у Юры был второй разряд по спортивной гимнастике, он был готов к участию в соревнованиях на первый разряд, но помешала война. Вторым спортивным увлечением были яхты. Здесь он получил звание рулевого яхты класса М-20.

По своим убеждениям Бондарев писатель патриотического направления. Причем, эти убеждения далеки от конъюнктурных соображений. Он стоял на своих позициях прочно, и это принималось далеко не всеми знакомыми однозначно. При всем при том Бондарев отзывается о большинстве своих соседей тепло, с уважением и с горечью вспоминает ранний уход из жизни некоторых из них.

Из соседей по поселку Бондарев очень долго и тесно общался с композитором Модестом Табачниковым. Песни этого композитора помнил и любил еще с войны: «Давай закурим, товарищ, по одной», «Ты одессит, Мишка», «Над синим Доном». При очной встрече у них возникло ощущение давнего и тесного взаимопонимания. Табачников интересовался литературой, даже сам был автором текста песни об Одессе «Жемчужина у моря». И они вели нескончаемые разговоры о литературном и музыкальном творчестве. Табачникова интересовало, как приходит в голову идея литературного произведения, что служит толчком для написания вещи, как строится сюжет. Когда Бондарев задавал ему аналогичные вопросы о музыке, Модест Ефимович садился за рояль и начинал играть что-нибудь новое. Это было для Бондарева чрезвычайно интересно, ведь он считал и считает музыку голосом природы.

С Виктором Розовым и его женой Надеждой Варфоломеевной Бондаревы дружили семьями. Юрий Васильевич с любовью вспоминает их совместные прогулки по аллеям поселка, чаепития то на террасе у Розовых, то в каминной комнате у Бондаревых. Виктор Сергеевич был человеком с большим юмором, прекрасным рассказчиком. Даже в самых серьезных своих рассказах у него проскальзывали шутки, и тогда друзья весело смеялись. У Надежды Варфоломеевны был крепко поставленный голос и свойство разговаривать с мужской решительностью. Она часто рассказывала житейские или театральные истории, которые Юрий Васильевич любил слушать. Вообще, Бондарев гораздо больше любит слушать, чем сам рассказывать, как губка впитывает информацию. Он очень жалеет, что сейчас с ним рядом уже нет интеллигентных людей, подобных Розову. Виктору Сергеевичу не были свойственны конформизм, зависть, искажение фактов, что иногда встречается в интеллигентной среде.