Взлетающий Демон Врубеля

– Я его понимаю! – вскинул голову художник. – Посмотрите вокруг! В нашей жизни нет любви. Люди не любят друг друга. Довериться другому – значит погубить себя. В человеческом мире нет гармонии. Нет добра. Нет любви. Одно фарисейство вокруг. Как можно быть счастливым, если большинство окружающих страдают! Посмотрите на простых людей – их много, и все они бедны. Можно ли говорить о гармонии, если часть населения лишена возможности получать вдоволь еды?! Если другая часть людей заботится лишь о собственном обогащении, наплевав на чужие интересы?! Мир не гармоничен! Он устроен плохо.

– Я не могу согласиться с вами, – горячо возразила Мария Клавдиевна. – В нашей жизни много злобы, но есть и добро. Есть любовь. А значит, возможна вера. Это Бог побуждает нас делать добро, украшать жизнь. Он хочет научить нас самих гармонизировать жизнь вокруг себя, улучшать ее. Для этого надо трудиться не только ради собственной выгоды, но для всеобщей гармонии. И такое делается! Посмотрите хотя бы у нас в Талашкине… Разве мы не любим друг друга? Что касается крестьян – в Талашкине нет голодных! Мы с Киту все сделали для этого!

– Мария Клавдиевна, мой демон писался не в вашем имении. – Художник не шутил, его лицо было очень серьезно. – За две недели, что я здесь, я почти поверил в гармонию. Да-да, я поверил, что она возможна! Вы знаете, я задумал картину… Я надеюсь написать ее здесь, в Талашкине! Я хочу написать демона, поверившего в возможность обновления, в гармоничный Божий мир. Возвращающегося к Богу. Картина будет называться «Демон взлетающий».

Они беседовали очень откровенно. Впрочем, Александра Николаевна и Мария Клавдиевна больше слушали, чем говорили. Михаил Александрович, напротив, говорил горячо, взволнованно. Он рассказал, что замысел «обновленного Демона» связан с нынешним его состоянием – с тем обновлением, которое он почувствовал вскоре после приезда в Талашкино. Марии Клавдиевне последнее было особенно приятно – она-то всегда знала, что Талашкино возрождает! Здесь художник поверил, что обновление еще возможно, что его творческая жизнь не закончилась, в нем вновь возникло желание творить.

– А ведь перед этим я уже разуверился в себе! – воскликнул он. – Здесь я вновь поверил в свой талант.

Княгиня и ее гостья слушали с большим интересом. Они понимали величие замысла художника.

– Ах, Михаил Александрович, позвольте вам возразить: вы не талант, вы гений! – утверждала светская Зыбина.