Взлетающий Демон Врубеля

«Это не из нашего села! Каторжник какой-то беглый!» – испугалась Лена и хотела уже потихоньку отступать – да пусть идет и с холстом этим вместе, не так нужна эта картина… Отец, правда, ею дорожил, потому что он в детстве еще озеро это застал, Талашкинское. Теперь уже нет этого озера давно.

В общем, Лена готова была отпустить страшного незнакомца вместе с картиной, но он, вместо того, чтобы бежать, сделал шаг к ней, выхватил у нее тяпку и ударил ее – старался по голове, но женщина увернулась, по плечу попало. И она поняла – убить ее хочет, не оставит живой. В страхе опрокинула стол, пыталась за него спрятаться. Неизвестно, чем кончилось бы, да очень кстати появилась эта пожилая дачница из Талашкина, что к Миле отдыхать приехала. И храбрая такая оказалась – не побоялась вмешаться.

Теперь они стояли рядом, глядя на только что связанного ими страшного мужика, дышали обе тяжело и соображали плохо.

«Папа!» – вспомнила Лена и кинулась к отцу. Старик был, к счастью, живой, дышал. Однако выглядел плохо, смотрел остановившимся взглядом, ничего не говорил. Тут и от сердца помереть может после такого стресса! Лена кинулась звонить в «Скорую», а другой рукой рылась в дедовых лекарствах. Что лучше дать? Шварц принесла из кухни воды, побрызгала на деда, попыталась его напоить.

– И в полицию позвони! – бросила она Лене, все еще державшей в руке телефон.

– Не надо в полицию! – раздалось от двери. – Мы уже здесь.

Глава 41

Будни участкового

Вчера после разговора с Деминым Анисин вышел очень расстроенный. Время шло уже вечернее. Как же он допустил еще одно покушение?.. А ну как Разумов умрет?! Тяжело было у него на душе, но он держался, утешал себя, что вот придет сейчас домой и полегчает: во‐первых, после обеда всегда легче, во‐вторых, с Петровичем обсудят, что к чему. Петрович башковитый, стаж милицейский у него о-го-го какой.

По дороге зашел в магазин – неизвестно, купил ли Потапов хлеб, а лишним хлеб не будет – хлеб никогда не помешает. В магазине кроме продавщицы находилась только бывшая учительница Наталья Павловна, она в прошлом году на пенсию вышла. Поздоровавшись, Анисин сразу отвернулся – не хотел ни с кем разговаривать. А потом вспомнил, что Наталья Павловна живет в том доме, где журналист квартиру купил. Это учительский дом, там в конце семидесятых учителям квартиры давали. А вспомнив, по инерции спросил, давно ли она видела журналиста. Это было ему уже не нужно, поскольку ведь он собирался Скуматова о Муркине спрашивать, а после разговора с Деминым Муркин его больше не интересовал. Невиновен Муркин, чего и спрашивать. Все это участковый сразу сообразил, но вопрос задал раньше, по инерции. Так что пришлось слушать ответ. Между тем Наталья Павловна была расположена поговорить.

– Михаил Степанович, а что это вы про журналиста спрашиваете? – ответила она вопросом на вопрос. И поскольку Анисин замешкался, свой вопрос по учительской привычке уточнила: – Он подрался с кем-то?

После выхода на пенсию Наталья Павловна заскучала. Она была одинокой, без детей и внуков. За тридцать лет работы в школе привыкла к постоянной сильной загруженности. На пенсии ей было, с одной стороны, хорошо: никто не дергал, не требовал планов и отчетов, никого не нужно было воспитывать и поправлять. А с другой стороны, ей сильно не хватало общения, ей по привычке хотелось поправлять и воспитывать. Ну, или хотя бы учить. Поэтому она говорила с участковым очень охотно.

– Нет, ни с кем он не подрался, – подумав, ответил Анисин. – У нас с Валерием Андреевичем личные дела. Я хотел его на рыбалку позвать.

– О, это вряд ли! – тонко улыбнулась Наталья Павловна. – Это вряд ли. Он вчера рано утром в город уехал. На неделю, не меньше поехал.

– Откуда вы знаете, что в город? Это он вам сказал? – недовольно спросил участковый. Учительница раздражала его. Хотелось быстрей попасть домой, пообедать, обсудить с Петровичем услышанные от Демина новости. А от этой быстро не уйдешь.

– Он поехал в город к врачу! У него лицо было сильно поранено, а в городе хирурги лучше, – с апломбом воскликнула бывшая учительница.

Анисин вначале сам не понял, отчего его это сообщение взволновало.

– Что значит поранено? – воскликнул он. – Как он это сам объяснил? Вчера утром? Во сколько он уехал?

– Никак он не объяснял, – пожала плечами Наталья Павловна. – Я бы его, конечно, спросила. И перевязочные средства могла бы дать, а то он тряпкой какой-то щеку прижимал. Разве можно не иметь дома бинта?! Но я его только в окно видела, не имела возможности поговорить с ним. Я на втором этаже живу в том же подъезде. Как меня мучит бессонница! Как мучит! Я вторую неделю почти не сплю. Михаил Степанович, вы знаете что-нибудь безвредное от бессонницы?

– Безвредное? – переспросил Анисин. Он совсем опешил, запутала она его. – От бессонницы? Димедрол хорошо помогает!

– Нет-нет, – она даже руками замахала. – Димедрол для печени вредно. А у меня печень, доктор говорит…