Взлетающий Демон Врубеля

– Наталья Павловна! – рявкнул Анисин. – Про печень с доктором и поговорите. Я ничего не понимаю в печени! Разве только куриную могу пожарить. Во сколько вчера Скуматов уехал и где вы его видели?

Учительница обиделась.

– Я же вам и рассказываю. А вы перебиваете все время. У меня бессонница вторую неделю. Совсем почти не сплю!

Анисин незаметно сжал кулак, чтобы успокоиться.

– Да-да, я вам сочувствую, это тяжело – не спать. Итак, вы увидели, что Скуматов уезжает… На своей «Волге»? Во сколько? Во сколько вы не спали?

– Я же говорю: всю ночь не спала! Вообще глаз не сомкнула. Ужас какой-то. Но лежала, не вставала, потому что надеялась заснуть!

Анисин сжал кулак сильнее и не вставил ни слова. Учительница продолжила.

– А когда рассветать уже начало – сейчас рано рассветает, – думаю, выпью-ка я пустырника, может, хоть чуть-чуть посплю, нельзя же так. А уже свет с улицы идет, электричество не стала включать. Подошла к окну, штору отодвинула и капаю. И видела, как Скуматов вышел и в «Волгу» свою сел. Держался за щеку, кровь у него текла. Он тряпкой какой-то прижимал, а из-под нее кровь. Разве можно не иметь дома перевязочных средств?! Я хотела даже выйти на балкон, крикнуть ему, чтобы вернулся: у меня и бинт есть, и перекись водорода на случай травмы. Но он быстро так в машину сел и уехал. Я даже окликнуть не успела.

– Ну, это хорошо, что не успели… Это ничего, то есть… – забормотал Анисин. – А после этого вы его видели? Приезжал он еще?

– Нет, конечно! Он ведь и поехал лечиться! На перевязки будет в городе ходить.

Анисин снова опешил.

– Это он вам сказал, что на перевязки ходить?

– Нет, конечно! Он меня не видел. Но я сама знаю. Для чего же, если кровь из щеки так и хлещет?! А в городе хирурги лучше. Назначат перевязки. Надо и мне в Смоленск съездить, к платному врачу обратиться – не сплю, не спала и сегодня! Почти сорок лет в школе – что ж вы хотите?! Работа у меня всю жизнь была тяжелая…

– Спасибо, спасибо, Наталья Павловна! – прервал Анисин. – Я все понял. Работа у вас тяжелая! А у меня легкая… Спасибо вам за все. Извините, спешу очень, ждут меня!

И он побыстрей выскочил из магазина. Хлеба не купил, но и, когда вышел, не вспомнил об этом.

«Лицо в крови вчера на рассвете… – думал он. – И на Разумова вчера ночью, перед рассветом напали. Почему лицо? Могло ли это быть? Собака нападала сзади. Значит, кусала бы или в плечо, или, скорее даже, в шею… Могла и щеку задеть… И вообще… Он голову повернул, она за лицо схватила. А стекла, куда сыпались стекла?

Он резко развернулся и пошел к дому Разумовых. Вскрыв печать на двери, зашел, тщательно осмотрел разбитое окно. Вот отсюда, со стороны дивана злоумышленник, преследуемый собакой, вскочил на подоконник. Так… Он стукнулся головой о распахнутую раму, стекла посыпались на голову… Да, стеклами тоже мог поранить лицо! Господи, неужели это след? Он достал мобильник и позвонил Демину.

Глава 42

Валерий Андреевич едет лечиться, но попадает в Раздорово

Только начало светать, и шоссе было почти пустынное. Поэтому Валерий Андреевич гнал сильно. Кровь из раны все сочилась, не мог ее унять. Проклятая собака! Откуда она взялась?

Вечером он пошел за хлебом. На площадке, где маршрутки останавливаются, увидел Муркина. Тот шел быстро, ни на кого не глядя, сел в маршрутку и уехал. Никого не замечал, был погружен в себя. Люди на него оглядывались. За ним бежала собака Разумова, пробежала даже какое-то расстояние за маршруткой, потом в сторону свернула. Но не домой.

«Так… – подумал Скуматов. – Это ж надо как сошлось: Муркин уехал, собака убежала. И даже, возможно, поссорились: днем, когда в Раздорово ездили, Муркин уезжать не собирался. Что поссорились, это тоже кстати. Муркина и обвинят».

Сообразив все это, Скуматов не пошел в магазин, а повернул в сторону своего дома. Выждал время, взял «инструмент» (так он называл прочную скользкую веревку) и пошел на улицу Московскую.

Однако везение ему изменило. Проклятая собака! Почему он ее не отравил раньше?! Дурак!

И вот теперь он гнал по Рославльскому шоссе в сторону Смоленска. Уехать из Талашкина было необходимо. Здесь его характерная рана – собачий укус плюс осколки стекла – будет слишком заметна, любой, мало-мальски слышавший об убийстве на Московской (Скуматов был уверен, что Костя мертв), задастся вопросом о ее происхождении. Но ведь умный человек всегда может обойти безмозглых обывателей. Он поступит так: отсидится в городе, для соседей можно будет что-то придумать – на корягу напоролся, нырнув, или небольшая автоавария. В конце концов он и не обязан объяснять. В городе вряд ли сильно наслышаны про убийство в Талашкине, и потому маловероятно, что свяжут его раны с убийством.