Взрыв

– Вот выпей горяченького, чай еще не заварился, чуть позже его попьешь. Тебя Колька принес, наш дворник. Говорит – смотри баб Тань, что я в проруби выловил, ты ее отогрей, а я за доктором смотаюсь. Бросил тебя мне на печь и убег, да так и пропал. Я ему твердила твердила, что город то закрыт, никого не пускают, а он только отмахнулся и убег, только пятки и сверкали. Вот уже стемнело, вернуться должон, а нет его, либо задержали, либо и правда с доктором долго плетутся, – тараторила она быстро, я с трудом разбирала заплетающийся язык женщины и понимала смысл сказанного. Меня все же спасли из-под льда, и на том спасибо. Аккуратно обхватив чашку руками, я делала глоток за глотком, ощущая, как огненная жидкость ласкает горло и стекает вниз. Я не обожглась, что самое удивительное, а когда чашка опустела, вернула ее в руки хозяйки дома.

– Как это город закрыт? Почему? – даже после воды голос все равно хрипел, что-то колючее так и драло горло, но я сталась больше не кашлять. Покачав головой из стороны в сторону, старушка подошла к столу, наложила несколько блинов на тарелку и потом подняла ее ко мне.

– Так захватили его, никого не пускают и не выпускают, война же идет, хотя нам то какая разница. Мы здесь, в десяти киллометрах, в глуши почти, с одной дорогой, к нам все равно никто не ходит, – она тараторила и тараторила что-то еще, рассказывала про каких-то незнакомых мне людей, своих соседей видимо, а я накинулась на поданную еду так, словно месяц не ела и даже забыла сказать спасибо.

Стоило тарелке вернуться в руки хозяйки дома, а мне откинуться головой на жесткую, утратившую форму, подушку, как глаза закрылись сами и я погрузилась в сон. Не знаю, сколько прошло времени, пока я то просыпалась, то снова засыпала, металась из стороны в сторону, мучаясь от головной боли и заливаясь приступами кашля. Улицы из-за печки мне видно не было, как и окон в этом доме, все они были за трубой, оттого я даже не представляла в какое время суток приходила в себя. Вместо уборной старушка поставила мне ведро в углу, рядом со своей кроватью, а к печке приставила лестницу, которую убирала только когда бралась за готовку. Брезгуя первое время, я стеснялась ходить в туалет таким образом, но когда терпеть стало невмоготу, пришлось смириться с неудобствами.

В день, когда мне стало лучше, и я проснулась полная сил с бьющей ключом энергией, старушка рассказала мне, что некий Коля все же добыл где-то доктора, тот пришел, сказал, что у меня жар и велел поить и спать в тепле. Никаких лекарств он не назначил, да и где бы бабушка взяла их, оттого мне стало вдвойне за себя стыдно перед ней. Расплатиться за доброту и спасенную жизнь мне пока еще нечем, и неизвестно, что будет там, в Ломоносове, когда я попаду туда.

Пока я окончательно отходила от охватившей меня простуды, женщина, представившаяся Татьяной, все говорила и говорила без умолку. Складывалось впечатление, что у нее не часто бывает собеседник, и старушка решила оторваться на мне по полной. Мне было все равно, я молча кивала и периодически бросала стандартные фразы или переспрашивала, пытаясь поддержать беседу. Обо мне она естественно тоже спросила, но рассказывать все с самого начала я не стала. Соврала, что я из Ломоносова, гуляла и зашла слишком далеко на лед, где и провалилась. Этого ей оказалось достаточно, и больше баба Таня ни о чем не спрашивала.

Когда к нам второй раз пришел доктор, что бы проверить, не отбросила ли я тут коньки, он сильно удивился, увидев меня уже не в бессознательном состоянии на печке, а за столом, пытавшуюся помочь старушке с зашиванием дырок на одежде. Шитье не совсем мое хобби, но в академии нас учили и этому, навыки я не потеряла, и великолепно справлялась с поставленной задачей. Ну хоть так смогу частично ей отплатить за гостеприимство и доброту.

От доктора я уже узнала, что у меня было подозрение на воспаление легких и обморожение, но в местном захолустье все равно никто помочь мне не смог бы, и он просто оставил меня здесь умирать. Спасибо, как говорится, обрадовали, но баба Таня, какими-то чудо народными средствами смогла меня вылечить, а я даже и помнить не помню, что старушка со мной делала. На наши молчаливые взгляды с доктором, при обсуждении этой темы, она лишь махнула рукой и проговорила что-то вроде: “Горчичники и банки вылечат все на свете, а еще лучше чай с малиной”, у меня даже брови задергались от представления, как она издевается над моим бессознательным телом. Посмеявшись, доктор пожелал мне скорейшего выздоровления и покинул дом. Через пару дней я и сама была готова отправляться в путь, но не знала дороги.