Взрыв

– Да мы Кольку-то попросим, он тебя и отведет до города-то, но тут идти далеко, десять километров, по снегу, дороги-то не чищены, никто ж не ездит щас, только ходют все. Вон, Колька сам сходил, сперва за дохтуром, а затем до соседнего села еще двадцать километров, когда его в город-то не пустили. Вот до села дорогу почистили, иначе мы тут все с голоду померли бы, молоко, да масло с яйцами только оттуда привозют, у нашей Нюрки последняя корова осенью померла, и теленок ее помер… – и дальше она снова переключилась на рассказ о некой женщине по имени Нюра, которую я знать не знала. В тот момент, когда я распрощалась с Татьяной и спросила у дворника Николая куда идти до Ломоносова, я знала по именам всех жителей деревни, у кого где живут дети, у кого сколько внуков, и кто когда умер из людей, которых я в глаза никогда не видела.

Не знаю, зачем мне вся эта информация, но прерывать бабушку или не слушать ее и никак не реагировать было не красиво. Она все же помогла мне. Надо будет прислать ей подарков или денег или что еще нужно в этой глуши в благодарность за все, что она сделала. Да и самого дворника Николая тоже отблагодарить не мешало бы. Увы, кроме слов, ничего другого сейчас преподнести им я не могла, и сердечно распрощавшись со всеми, отмела предложение проводить до города, и пошла прямо по указанному направлению, в сторону от домика старушки.

Понять, что я иду по дороге – оказалось просто. Сперва по обе ее стороны стояли дома, огороженные свалившимся деревянным забором или сеткой. Обветшалые, с облупившейся краской, двух или одноэтажные. Чаще всего одинаковые, но попадались и с отличиями. Идя вперед я насчитала около десяти домов – немного для деревни, видимо права баба Таня, без села по соседству, эти остатки стариков не продержались бы зиму. В том, что живут здесь одни пожилые люди – я не сомневалась, самым молодым был как раз дворник, и то, внешне ему далеко за пятьдесят.

Когда дома закончились, и последний забор остался позади, сперва я просто шла вперед по снежному полю, надеясь, что иду верно, но потом начались деревья, и они стали вторым ориентиром. По обе стороны дороги, ровным забором торчали стволы, угрожающе покачиваясь от каждого порыва ветра. Представив себе эту местность без снега, я уверенно делала шаги вперед, проваливаясь в сугробы чуть ли не по колено. Одежду, в которой я утонула мне не вернули, но баба Таня любезно поделилась вещами своей внучки, которые та сюда прислала, да так ни разу и не надела. Мне же они не подошли, больше размера на два, и висели, словно на вешалке. Ничего, самое главное добраться до академии, там мне и платье подберут, и волосы в порядок приведут. Бани у старушки не оказалось, и пришлось идти так, грязной и вонючей, после нескольких дней потения под одеялом на печке. Ужасный у меня был видок, ничего не скажешь.

С собой мне предложили пирожков с вареньем, от которых я мило отказалась и термос с горячим чаем. Вот второе с радостью приняла, пусть было и неудобно забирать у бабушки еще и термос, помимо внучкиных вещей. Периодически останавливаясь и выпивая по крышке чая, я наслаждалась его теплом и грела руки. На путь до города у меня ушло не меньше шести часов. Выйдя с самого утра, часов в шесть, баба Таня всегда так рано вставала, сама не знала почему, я дошла до очищенной дороги, обозначающей начало цивилизации только в полудню. Там-то меня и перехватили дежурные солдаты, я даже не заметила их появления.

Мужчины выросли, как из-под земли и преградили путь, вытянув руку вперед. Я увидела их только, когда чуть не налетела, все это время устало смотря под ноги и стараясь собрать силы для переставления ног. Не удивлюсь, если снова заболею после такой прогулки.

– Проход закрыт по приказу Его Величества Императора Рейнхарда Фейна, – отчеканил заученную фразу один из солдат, когда я подняла на него глаза. Приподняв брови, пытаюсь понять, с каких пор у нас новый Император, и осознаю это вовремя. Вопрос почти сорвался с губ, и если бы я его задала, не думаю, что со мной обошлись бы снисходительно.

– Но мне больше некуда идти, – пробормотала я, прекрасно понимая, что им это должно быть говорят все, кто приходит. Нет, вы только представьте, ты идешь десять километров пешком в город по каким-то делам, ведь просто так ты туда не пойдешь однозначно, и тебе тут говорят: – стоп, дорога закрыта. Да тут придумаешь что угодно, лишь бы тебя пропустили, ведь идти назад с пустыми руками – не вариант. Но мне и правда больше некуда было идти, мой дом – академия фавориток, находится в Ломоносове. Это последнее место, где я могла найти кров и продолжить жизнь. Не жалкое существование, а именно полноценную жизнь.

– Это не наши проблемы, в город никого не велено пускать, – проговорил второй с характерным для деревенских мест говором. Его речь значительно отличалась от того, как аналогичную фразу повторил первый, буквально сразу за ним. Сглотнув ком в горле, я тяжело вздохнула, ведь возвращаться мне было некуда и я точно решила попасть внутрь. Рейнхард Фейн значит, как скажите.