XX век как жизнь. Воспоминания

Насколько я могу судить, газета «Известия» аккуратно вышла 8 августа.

В этот же день общественность чествовала юбиляра в ресторане «Мир» (здание СЭВа). Было 80 человек.

Тамада — Леон Аршакович Оников. О нем следует сказать особо. Армянин тбилисского разлива. Почти всю сознательную доперестроечную жизнь провел в аппарате ЦК КПСС. Тем не менее верующий и глубоко порядочный человек. Его основной «специальностью» была дружба, а главным капиталом — друзья.

Как-то в Мадриде с коллегой Камыниным мы зашли в баскский ресторан. Только в баскских ресторанах вам предложат бычий стейк весом в 1 килограмм. Сидим трудимся, говорим, само собой, по-русски. Подходит испанец. И тоже по-русски:

— Вы из Москвы?

— Да, оттуда.

— А вы Оникова знаете?

Занавес. Оникова знали все.

Когда Леве стукнуло 50, я воспел его в «Львиных стансах»:

Средь баб, бутылок и бумагЛюбой бы лев давно зачах,Любой бы лев давно бы спилсяИль подчистую разорился.Но Лев, который среди нас,Не просто лев, а высший класс.Он не зачах, не разорился,И он тем более не спился.У Льва, который среди нас,

Еще остер и точен глаз.Не родилась еще та львица,Что от него могла бы смыться.Со Львом, который среди нас,Еще мы выпьем, и не раз.И как бы ни был Лев на взводе,К утру он будет на работе.Для Льва, который среди нас,Услуги не нужны сберкасс.

Богат, как Крез. Но не рублями.Богат людьми, богат друзьями.Ждет Льва, который среди нас,Не трубный глас, а звездный час.Звезда — знак львиности — готова.Храни ее до гроба, Лева.О, Лев, увенчанный звездой,На чем стоял, на том и стой!Живи на совесть, не на страх

Средь баб, бутылок и бумаг.

Лева уже ушел от нас.

«Как все-таки несправедливо устроена эта самая наша „небесконечная“ жизнь. Сколько бесполезных, никому не нужных людей живет на свете, недоумков, хамов, убийц, воров, дармоедов, рвачей, а хорошего человека вот нашла смерть, измучила болезнью, иссушила в нем соки, истерзала страданием и убила. Неужто это по-божески? — святой должен страдать за грешных, и грешные, видя муки святого, должны терзаться и обретать его облик? Но что-то много страдают мученики и мало действуют их страдания на человеческий мусор. Он чем был, тем и остался…» Эти горестные слова принадлежат Виктору Петровичу Астафьеву. Правильные слова…

Но тогда, 8 августа 1980 года, царило другое настроение. Лева, как и всегда, был на высоте. Что-то вроде Карояна, но при гораздо более недисциплинированном оркестре. Только в одном я не согласился с ним. Лева настаивал, чтобы в «президиуме», то есть рядом со мной, сидели наиболее знатные гости. Я же посадил в «президиум» маму, жену и двух братьев.

Торжественный момент: Цуканов огласил Указ о награждении меня орденом Ленина. Вообще-то такой орден был мне не по чину. Но тут, видимо, сказалась Конституция. И какие-то соображения Брежнева. Во всяком случае, мне было приятно. А маме — тем более.

Получил еще премию имени В. В. Воровского.

Гуляли на полную катушку. Вплоть до танцев. Но без вокала.

Попросил произносителей тостов отойти от традиции и вскрывать мои недостатки. Приняли за шутку, и весь вечер я слушал, какой я хороший. В этом отношении юбилеи напоминают похороны. Минус хохмы.

Всеволод Владимирович Овчинников из «Правды» одарил стихами: