XX век как жизнь. Воспоминания

Друзья! И гости! Этот часВойдет в истории анналы.В двадцать четвертый ныне разСюда нас партия послала.Должны мы подвести итоги,В грядущее найти дорогиСредь непролазной целиныИ доказать, что мы верны,Крепки, едины, сплоченыИ что любимая ОтчизнаПолна идей и оптимизма.Мы от победы шли к победе,Держа винтовку с молотком.И наши деды, папы, дети

Боролись все в строю одном.Есть что сказать,Есть чем гордиться,Успехи есть на всякий вкус.И никуда не отклонитсяНаш самый генеральный курс!Начнем, пожалуй, с заграницы.И наши первые страницыМы посвятим, ан глоб, пунктиромАнализу картины мира.Она пестра и мозаична,Местами архиархаична,Местами же — сплошной модерн,Смесь добродетелей и скверн.

Противоречия, как змеи,Переплелись между собой,Смешались в кучу все идеи,И все народы рвутся в бой.Но хоть поверхность мозаичнаИ в пестроте своей глупа,Марксистам смолоду привычнаК корням ведущая тропа.За дымным факелом ученьяПо этой движемся тропе.И вот сверкнуло озаренье:Вся суть политики — в борьбе!В борьбе двух сил и двух укладов,В борьбе, которой дух суров,

В борьбе концепций и догматов,В борьбе общественных миров.Мир наш — он светел и опрятен,Мир их — он черен и колюч.Мир наш — он людям всем приятен,Мир их — он комплексно вонюч.Мир наш — он сизый голубь мира,Мир их — он воющий шакал.Мир наш — он вечно будет молод,Мир их — он полутрупом стал.

Еще один пример графоманской активности — мои вирши о Шестидневной войне. Говорят: Бог шельму метит. Значит, он пометил меня еще в 1971 году. Только не догадывался я. Пока не оказался в Тель-Авиве.

Там, где Синайская пустыняСверкает желтизной, как дыня,Евреи, обнаглев вконец,

Арабам сделали амбец.Бежит араб быстрее лани,Бежит араб через канал…Но вот над полем жуткой браниНаш голос к разуму воззвал.Израильтянам громко «Ша!»Сказали мы во имя мира.И, не дойдя до стен Каира,Рванул назад Даян Мойша.Однако бабушка МеирИ по сей день срывает мир.

Брежнев появлялся довольно регулярно. Прорабатывали с ним отдельные куски. Мне практически пришлось принимать участие во всех сидениях и после доводить до кондиций.

Неувязка получилась с разделом о социальной политике. Его должна была делать группа во главе с Зимяниным и Лапиным. Соорудили они что-то неудобочитаемое. И заявили, что в процессе работы поняли: сама идея отдельного раздела ущербна. Как бы в укор авторам этой идеи. Тогда мы с Загладиным решили закрыть амбразуру. Материал, сказали, собран. Но товарищи не смогли с ним справиться. Дайте нам три дня, и мы приведем его в порядок. Что мы и сделали. Раздел был одобрен.

Сдача готовой продукции обычно сопровождалась праздничным застольем. Не только пили и закусывали. Стихи читали. Пели песни. Брежнев любил рассказывать всякие байки из своей богатой биографии. Кстати, многое из услышанного в Завидове я потом прочитал в знаменитой серии мемуаров Брежнева.

Так было и в этот раз. Брежнев еще был вполне здоров. В хорошем настроении. К этому торжеству я написал «Трагикомические стансы». Огласил их.