За фасадом сталинской конституции. Советский парламент от Калинина до Громыко

Дальнейшая аргументация не нуждается в комментарии: «Ссылаются на парламентскую историю европейских и американских государств, ссылаются на то, что двухпалатная система в этих странах дала лишь минусы, что вторая палата вырождается обычно в центр реакции и в тормоз против движения вперед. Все это верно. Но это происходит потому, что в этих странах между палатами нет равенства. Как известно, второй палате дают нередко больше прав, чем первой, и затем, как правило, вторая палата организуется недемократическим путем, нередко путем назначения ее членов сверху. Несомненно, что этих минусов не будет, если провести равенство между палатами и вторую палату организовать так же демократически, как и первую (курсив наш. –

С.В.)». Демократизм состоял в том, что обе палаты Верховного Совета СССР были одинаково бесправны. В том числе и поэтому (а также потому, что в чем-то надо было демонстративно уступить большевистской «общественности») Сталин счел целесообразным принять поправку об уравнении количества членов обеих палат и о том, чтобы в Совет Национальностей также выбирать путем прямых выборов: последнее-де технически сложнее, однако «должно повысить авторитет Совета Национальностей»{474}

.

При этом Хозяин отмел поправку к статье 40-й, «в силу которого предлагается предоставить Президиуму Верховного Совета право издавать временные законодательные акты. Я думаю, что это дополнение неправильно и не должно быть принято Съездом. Надо, наконец, покончить с тем положением, когда законодательствует не один какой-нибудь орган, а целый ряд органов. Такое положение противоречит принципу стабильности законов. А стабильность законов нужна нам теперь больше, чем когда бы то ни было. Законодательная власть в СССР должна осуществляться только одним органом – Верховным Советом СССР»{475}. Данное заявление Сталина осталось декларацией, поскольку Президиум Верховного Совета будет штамповать указы, впоследствии неизменно «одобряемые» на сессиях Верховного Совета. Очевидно, в этом на практике и заключалась «стабильность» нормативных актов эпохи «культа личности».

Ничего не вышло и у желающих повысить реальный статус «главы» Страны Советов. И. В. Сталин высказался против предложенной поправки о выборах председателя Президиума Верховного Совета «не Верховным Советом СССР, а всем населением страны»{476}. Данная поправка, констатировал Хозяин, не соответствовала «…духу нашей Конституции. По системе нашей Конституции в СССР не должно быть единоличного президента, избираемого всем населением, наравне с Верховным Советом, и могущего противопоставлять себя Верховному Совету. Президент в СССР коллегиальный, – это Президиум Верховного Совета, включая и председателя Президиума Верховного Совета, избираемый не всем населением, а Верховным Советом и подотчетный Верховному Совету. Опыт истории показывает, что такое построение верховных органов является наиболее демократическим, гарантирующим страну от нежелательных случайностей»{477}

. (Заметим в скобках, что ошибкой первого и последнего Президента СССР М. С. Горбачева стало нежелание допустить всеобщие, тайные, равные и прямые выборы на этот пост, притом что запас его авторитета за заре «гласности», что называется, зашкаливал за…) При этом, уступая недобитым пассионариям, Сталин согласился на увеличение количества заместителей председателя Президиума Верховного Совета СССР до 11 «с тем, чтобы от каждой союзной республики имелся один заместитель»{478}.

Т. П. Коржихина констатировала: «Конституция 1936 г. – весьма противоречивый документ. С одной стороны, это был шаг вперед, например, в избирательной системе (отказ от многоступенчатых выборов, установление всеобщего, прямого, равного избирательного права при тайном голосовании), с другой стороны, формально подтвердив федеральную природу государства, Конституция фактически закрепляла его унитарный характер. И хотя в ней были закреплены основные права граждан, следует подчеркнуть, что правовой статус граждан (право выбора места жительства, право на охрану чести и достоинства и т. п.) регулировался не только Конституцией СССР, но и актами текущего законодательства, которые сводили на нет конституционные положения. Конституция СССР 1936 г. в известном смысле была демократичнее Конституции РСФСР 1918 г., и вместе с тем она стала прикрытием бескомпромиссной реакции и режима личной диктатуры»{479}.