За пивом! Крупнейший пивной забег в истории, воспоминания о дружбе и войне

– Да уж, как говорится, одним выстрелом двух зайцев… Единственное, стрельбы хотелось бы поменьше. Ей-богу, носиться под пулями, особенно в этом твоем наряде, Чики… – он сочувственно покачал головой и засмеялся. – Кстати, хочешь, организую постирушку, пока ты здесь? Да тебе и самому бы не мешало помыться как следует.

Он был прав, я уже явно созрел для хорошей санитарной обработки. Но времени на это не оставалось.

– Некогда, я пулей на аэродром, Томми! Мы с тобой, Бобби и Джоуи еще поднимем стаканы за мир – там, дома. Оглянуться не успеешь!

Мы пожали друг другу руки и обнялись. На прощание я еще разок напомнил, чтобы он почаще писал матери, и побежал.

Я добрался до того самого аэродрома, откуда вылетал на север еще пару дней назад. Спасибо тому техасцу, который взял меня на борт! Может, и сейчас я найду кого-нибудь столь же добросердечного, кто подбросит меня на юг?

Взлетные полосы были гораздо оживленнее сегодня, чем в прошлый раз. Теперь тут было не протолкнуться от «Хьюи», «Чинуков» и разных самолетов. Наверняка какой-то из них вылетает в Сайгон! Чем черт не шутит? Я приметил какого-то летчика, который ходил туда-сюда с бумагами, и спросил:

– Не знаете, нет ближайшего рейса на юг? Мне очень нужно в столицу, в посольство!

Зря я упомянул посольство, брови у этого парня сразу поползли вверх.

– Могу я взглянуть на ваши документы, сэр?

Вокруг нас собралось уже несколько человек.

– У меня их нет.

Тот техасец из 1-й кавалерийской располагал собственным бортом и был сам себе хозяин. А с этим офицером я вернулся в страну бюрократов.

– Я моряк торгового флота, – добавил я.

Его подозрительность можно было понять, хотя в прибрежных городах во время войны кто только не шатается: военные моряки, южновьетнамцы, корейцы, австралийцы, гражданские техники, французские колоны и даже бизнесмены из Европы. Но какого лешего матросу торгового флота, грязному и оборванному, как бродяга, понадобилось на военном аэродроме?

– Что-то я не вижу здесь вашего корабля, сэр.

– Правильно. Вот я как раз и хочу на него вернуться!

– Ну, на самолет-то без бумаг я вас все равно не пущу.

Я уже хотел заорать на него, но взял себя в руки, сделал глубокий вдох и осмотрелся вокруг. На другом конце взлетной полосы виднелась еще одна штабная палатка, вокруг которой была своя суета. Люди входили и выходили, и среди них было много пилотов в оранжевых жилетах. Я отыскал уоррент-офицера с эмблемой ВВС на рукаве, у которого в руках был перечень пассажиров или что-то в таком роде. Если вам нужен кто-нибудь, кто что-то решает, ищите парня со списками. Со своей седой шевелюрой, он выглядел так, словно прошел огонь, воду и медные трубы. Я задал ему тот же вопрос: нет ли борта на Сайгон?

Он посмотрел на меня несколько обескураженно:

– Ну, допустим, есть. А кто спрашивает?

– Я моряк торгового флота. Мой сухогруз в Сайгоне, а я застрял здесь, в увольнении, искал сводного брата. Мне нужно вернуться, чтобы успеть на борт, пока корабль еще в порту.

– Что еще за хрень ты мне тут рассказываешь? Шутишь, что ли?!

Я подумал, что мои выдумки лежат не так уж далеко от правды.

– Нет, сэр. Так оно и сесть.

– И где ты искал своего брата? На болотах? Посмотри на себя!

Что верно, то верно. Приятного впечатления я не производил.

– Ладно, черт с тобой, – сказал он. – Дай мне минуту.

И скрылся в палатке. Его не было довольно долго, но я терпеливо ждал. Наконец он вернулся. Думаю, я сумел его разжалобить, потому что он отвел меня в сторонку и тихо спросил:

– Видишь тот самолет?

Это был царственно лоснящийся на солнце роскошный двухмоторный «Бичкрафт Дюк» – одна из тех игрушек, что покупают себе богачи.

– Ага. Обалдеть!

– Это как раз мой, – продолжил он так же негромко. – Короче, жди здесь, пока я не поднимусь на борт. Когда я вот так махну рукой – не говоря ни слова, мчись к трапу и лезь в салон. Сядь где-нибудь в уголке и сиди тихо, как мышь. Ни с кем из пассажиров не говори. Понятно?

– Ясное дело. Спасибо, мужик!

Экипаж поднялся на борт, а за ним группа каких-то гражданских, самого важного вида. Последним по трапу взошел командир экипажа, пилот, с которым я говорил. Он повернулся, чтобы подать мне сигнал. Я нырнул в салон, выбрал самое скромное местечко, пристегнул ремень и затих. Он задраил дверь и запустил двигатели. Спас мою задницу, что и говорить! Полет займет от силы час, а пешком или автостопом я добирался бы до Сайгона полдня. И шансы догнать «Дрейк Виктори» были бы никакие.

Некоторое время мы летели вдоль камбоджийской границы, и я думал, не прячутся ли там сейчас внизу вьетконговцы, среди этих холмов, укрытых лесным одеялом. Они напоминали мне родные края, горы Катскилл[56] в Нью-Йорке. В своей ностальгической полудреме я едва не проворонил момент, когда мой спаситель передал штурвал второму пилоту, чтобы обойти салон и перекинуться двумя-тремя словами с пассажирами, которые оказались какими-то попами. Затем он направился ко мне, наклонился над креслом и сказал вполголоса:

– Не служи я сам в торговом флоте во Вторую мировую, приятель, послал бы тебя на три буквы, и дело с концом.