За пивом! Крупнейший пивной забег в истории, воспоминания о дружбе и войне

Уэстморленд продолжал требовать все больше и больше пополнений, а южновьетнамский президент Тхьеу даже не приступил к проекту мобилизации собственных восемнадцати-девятнадцатилетних парней, как это сделали у нас. Местные вообще всячески уклонялись от службы, особенно богатые. Вместо этого США отправили во Вьетнам молодого отца, Бобби Паппаса, и лишь для того, чтобы увидеть, как в один миг погибли в своем бараке сразу четверо его офицеров. А Томми Коллинз, который потерял близкого друга, погибшего во время «Наступления Тет» от последствий применения «Эйджент Оранж», ядовитого дефолианта, что мы распыляли над джунглями? А Кевин Маклун и все те дни, что он проторчал под адским ракетным и минометным обстрелом в Чулай, к югу от Дананга, вместе с Американской дивизией? А Рикки Дагган? Он прибыл во Вьетнам в девятнадцать лет. Высадился из самолета Четвертого июля. В общей сложности прошел через 153 боевых эпизода, включая тот, в Центральном Нагорье, где его отряд, оставшись в окружении, шесть дней сражался с целым полком СВА, вооруженным русскими и китайскими скорострельными пулеметами. А после «Наступления Тет» Линдон Джонсон с Уэстморлендом бросили его в это проклятое Ашау и затем в Кхешань.

Естественно, Уэстморленд хотел пополнений. Ему позарез требовалось как можно больше мальчишек вроде Томми Миноуга, который закрыл своим телом командира и радиста с единственной уцелевшей рацией, чтобы те могли вызвать поддержку и спасти остатки взвода. Томми не было и двадцати одного года.

Постепенно я стал понимать протестующих. Они пытались остановить это безумие, пусть даже выступая без особого почтения. Да, они отказывались признавать наших парней настоящими патриотами, исполняющими свой долг перед страной и близкими. Да, они не желали видеть в них героев. Но ведь и мы, в свою очередь, не замечали, что они тоже любят свою страну и что весь их гнев направлен на правительство. Они хотели лишь одного, чтобы больше ни один наш мальчик не отдавал свою жизнь за чужие амбиции. И после того, как я сам побывал во Вьетнаме, я стал твердо соглашаться с ними.

И вот что я еще вынес из своего путешествия туда. Я перестал доверять властям – любым властям. Большинство политиков служит лишь собственным интересам. Это знание поможет мне в будущем, когда я сам стану представлять интересы Профсоюза землепроходчиков и других строителей и отстаивать сохранение рабочих мест и улучшение законодательства, имея дело с разными чиновниками в самом Нью-Йорке, в нашем штате и даже в Вашингтоне. Я не могу вернуть наших погибших мальчиков, но я по крайней мере буду стараться облегчить жизнь их братьям и сестрам. И, надеюсь, принесу хоть немного добра.

Где они теперь

Черный солдатский юмор во время войны нашел отражение в надписях на касках или гравировках на зажигалках «Зиппо». Что-нибудь вроде: «Когда я умру, то попаду прямо в Рай, потому что во Вьетнаме я уже побывал».

Распрощавшись с Чики, его друзья спустились прямиком в новый круг ада, где бушевало «Наступление Тет». И до самого возвращения домой он не знал ничего о том, что с ними происходило.

В его пивном списке был Ричард (Ричи) Рейнольдс-младший, но им так и не довелось свидеться, потому что этот юный второй лейтенант был убит буквально на следующий день после того, как сам Чики сошел на берег. Со слов его младшего брата, двадцатитрехлетний офицер, служивший в роте «А» 3-й дивизии морской пехоты, вел свой взвод на помощь разведывательному отряду, который окружили триста северовьетнамских солдат. Это было рядом с городом Донгха, далеко на севере. Рейнольдс и еще двенадцать человек, что были вместе с ним на бронетранспортере-амфибии, погибли от пулеметного огня, но разведотряд был спасен.

Не повстречался Чики и с Джои Макфадденом, но причины здесь были не столь драматичны. Джои комиссовали и отправили в США после того, как он дважды подхватил малярию. Это не редкость в пропитанных муссонными дождями джунглях, где некуда деться от москитов – так поступали со всеми солдатами. Брат Джои, Стив, сказал, что тот вернулся домой глубокой ночью и не стал будить ни мать, ни сестер. «Мы потихоньку прошли в его комнату, – вспоминал Стив, – И он стал рассказывать обо всем. В ту ночь мы проговорили несколько часов подряд. И больше он никогда не вспоминал о войне». Позже братья открыли знаменитый нью-йоркский салун «Макфадден», который, к слову, станет одним из мест действия в бродвейской пьесе Норы Эфрон «Счастливчик» с Томом Хэнксом[158].

Кевин Маклун, отставной морпех, вернувшийся во Вьетнам как частный инженер-подрядчик по обслуживанию вертолетов, рассказывал: