За землю русскую. Век XIII

...Уже давно, вдыхая полной грудью свежину озера, дабы хотя немного освежела душа, Александр стал чувствовать, сперва не очень беспокоивший его, тяжёлый запах, изредка наносимый ветерком. Когда же он отошёл от воды и захотел постоять возле фарфоровой берёзки, запах здесь стал ощутительнее, и теперь у него не оставалось никаких сомнений, что это — запах трупа.

Он заметил, что в ту же сторону густо летели и чёрные рои мух.

Князь сделал несколько шагов и раздвинул кусты. На лужайке, где было поместиться одному человеку, раскинуто было обезображенное, в клочьях окровавленного платья простолюдинки, тело пожилой женщины, уже подвергшееся тленью...

Князь отступил. Ветви кустов с шумом сдвинулись... И, зная, что здесь его не увидит никто, Александр, охватя огромный лоб свой, простонал покачиваясь:

   — Боже мой, боже мой!.. И за что столь тяжко меня наказуешь?..

ЧАСТЬ 3

Много воды утекло, а немало и крови! Стоял ноябрь 1257 года.

...Будто бор в непогодь, и шумит и ропщет Новгородское вече.

   — Тише, господа новгородцы! — возвышает голос свой Александр. — Меня ведь всё равно не перекричите!..

Умиротворяющим движеньем, подступя к самому краю вечевого помоста, князь подъемлет над необозримо-ревущим толпищем свою крепкую ладонь, жёсткую от меча и поводьев.

Далеко слышимый голос его, перекрывающий даже ропот новгородского великовечья, прокатывается до грузных каменных башен и дубово-бревенчатых срубов, с засыпом из земли и щебня, из коих составлены могученепроломные стены новгородского детинца — кремля. Он ударяется, этот гласу боевой трубы подобный голос Невского, об исполинские белые полотнища стен храма Святой Софии, и они дают ему отзвук. Он даже и до слуха тех достигает, что толпятся на отшибе, у подножья кремлёвской стены; да и на самой стене, под её шатровой двухскатной крышей, да и на грудах щебня и на кладях свежеприпасённого красного кирпича, да и, наконец, на теремных островерхих и бочковидных крышах, так же как на кровлях всевозможных хозяйственных строений и кремля. И кого-кого только здесь нет! Тут и вольный смерд — землепашец из сёл и погостов, те, что тянут к городу; и пирожники, и сластёнщики с горячим сбитнем; и гулящие жёнки-торговки с лагунами зелёного самогонного вина, приносимого из-под полы, ожидающие терпеливо своего часу, хотя и люто преследует их посадник и выслеживают вечевые подвойские и стража. Однако и добрые, заботные жёны тоже пришли сюда, надеясь, быть может, углядеть в этом толпище своего и как-нибудь да пробиться к нему, а нет — так подослать продиристого в толпе сынишку, дабы рванул за рукав тятю — кормильца и поильца семьи — и как-нибудь уволок его отсюда, если, как нередко бывает, возгорится побоище.

Виднеются кое-где среди этой толпы и островерхие чёрные скуфейки монахов и послушников из Антоньевского и Юрьева монастырей.

Множество огольцов-ребятишек лепится на стенах, на кладях кирпича, на кровлях, и уже вечевая стража, дворники и подвойские, охрипнув, перестали их прогонять.

«А и пёс с ними! — решает один из биричей. — Пускай привыкают: добрые станут вечевники — робеть не станут перед князьями, перед боярами!..»

От голоса, проникнутого спокойствием, и от простёртой руки Ярославича вече стихает.

   — Ишь ты ведь! — полу сердито-полулюбовно гудит, взирая на Александра, стоящий близ вечевых ступеней чернобородый, но уж с серебряной проволокой седины в бородище, богатырь-новгородец в разодранном на груди кафтане, ибо уж кое-где хватались меж собою за грудки. — Ишь ты, ведь выкормили себе князя: уж и на самех на нас, на господина Великого Новгорода, навыкнул зыкати!..

Впервые на протяжении веков великий вольнолюбивый город и его князь — князь, которому и впрямь от младенчества этот город был как бы суровый и многоликий дядька-пестун, взрастивший и вскормивший его, — впервые они стояли под стать друг другу, и не только стояли вровень, но уж временами сильно начинал перебольшивать князь. И тогда, зачуяв это, яростно дыбился, и рычал, и обильно уливал кровью землю, раздирая когтями междоусобицы своё собственное тело, древний и грозный город — город-республиканец, многобуйные Афины Руси!..